Выплакавшись, пошла в город, но не прямиком, – старой дорогой, по которой бежала от преследователей, а от березняка к березняку и в бор. По нему, узкими тропами добралась до города, далее до речки Барнаулка и до заводского пруда, на берегу которого её дедушка снимал комнату в доме старой одинокой женщины.
(Где же под Барнаулом карст, в которой Айланыс пряталась? Увы, берег 1800 года на юго-восточной оконечности Барнаула, называемой Горой, давно размыт. Рухнул и берег шестидесятых годов XXI века. Ещё недавно, казалось бы, в советское время работала на Горе Барнаульская ВДНХ (любимое место отдыха горожан), а на ней стояла бетонная монументальная скульптура «Колхозница со снопом», и вот её уже нет. Обрывистый берег оседал, качнулась скульптура и воткнулась головой в песок. За ней потонули в этом песке узлы и детали машин с этой же выставки достижений народного хозяйства.
Но другие пещеры, подобные той, какая описана выше, можно найти и сейчас. Только лазить не рекомендуется. Они песчаные, легко обрушаются и без порохового заряда, и исчезают быстро, как и возникают, порождаемые и губимые водой, растворяющей известь и выносящей тонкие глинистые частицы.
Профессор Трепетцов (был такой знаток геологии Барнаула) писал о двадцатипятиметровых пещерах, но чтобы засыпало, и трёх метров хватит. И засыпало. Это на памяти автора, когда ему было 12 лет в 1960 году. В те годы он сам неоднократно лазал по крутому обрывистому берегу и видел те пещеры, в одной из них, как-то завалило одного мальчонку. Достали, но уже бездыханного).
Шангин внимательно выслушал Эркемея, ещё раз сам расспросил Айломыс о том, где она встретила разбойников, сколько их было, какие они из себя.
Дело становилось зримым и опасным. Стало явно понятно, разбойники надеются добыть недостающую книгу и найти зарытые сокровища, а свидетелей своего присутствия в городе хотят убрать.
Не медля, взял Шангин из городского гарнизона шестерых солдат, сам вооружился двумя пистолетами и отправился в дом, указанный Айломыс.
Жил там, Шангин это знал, Иван Максимов, и в самом деле сын демидовского приказчика. Было ему пятьдесят шесть лет, но выглядел он старше, жил бобылём и крепко пил.
Шангин сразу к Максимову не пошёл, велел двум солдатам встать у двери, а остальным по углам покосившейся избёнки.
– Выскочит кто, бей прикладом и вяжи, – дал указание служивым, а сам пошёл к соседу.
Хозяина дома не оказалось, а хозяйка, с тронутым оспой лицом, на вопрос Петра Ивановича, где соседские гости, ответила: «Были у соседа гости, шумели, а сейчас тихо, а ушли или напились да спят, не знаю и не ведаю».
Шангин вернулся к избе. Один из солдат показал прикладом на замок – заперто, ваше благородие!
– Сбивай! – приказал Шангин.
В избе вроде всё было как надо. Стол, лавки, сундук, шкаф, большая русская печь, на печи тряпьё, закрытые занавесью полати.
Вот только иконы в красном углу смотрелись как-то не так.
Шангин взял большую икону, и она развалилась у него в руках. Оклад и доски были кое-как сложены вместе.
– Зачем икону то сломали? – подумал. – Не иначе искали в иконе тайник.
Обошёл избу, отодвинул занавеску на полатях. На полатях в беспорядке были разбросаны тряпки, чашки и даже чугун.
– Каким бы разиней ни был бобыль Максимов, но такого у него быть не могло, всё-таки человек и спал не на полу, – подумал Шангин. – Если прибирался, ожидая гостей, то мог бы и попристойнее всё разложить, а коли лень, то всё в избе было бы не тронуто, что на столе, что на полу, что на полатях. А убирают всё с глаз долой – впопыхах, когда видят, что идут незваные, но важные гости. Пьянице Максимову видимость порядка совсем ни к чему создавать, не иначе это люди чернявого атамана искали шифрованный чертёж, а потом заметали следы, чтобы тот, кто заглянет в окно, не заподозрил беды. Но где же хозяин? Увели? Или соблазнили добычей, пообещали взять в долю? Так, так! – задумался Пётр Иванович. – А не заглянуть ли нам в подполье?! А ты зажги свечку, да посвети сверху.
