Всем блиночков подавай!
Подходите, разбирайте,
Похвалить не забывайте!
– Не дорого продам творога,
И дешевле рублика два с маком бублика!
– А вот сапоги кирзовые, почти что новые!
Берите кепочку и брюки в клеточку!
– Не жалей, народ, монет!
Ведь вы на ярмарке, а не на каторге!
– Тары-бары растабары, есть хорошие товары.
Не товар, а сущий клад, разбирайте нарасхват.
– Иголки не ломки, нитки, тесемки.
Румяна, помада! Бери, кому что надо!
– Эй, народ! Становитесь в ряд, забирайте всё подряд!
– Налетай, покупай пирожки!
Нет на земле пирожков полезней,
Излечивают зубы от любых болезней!
Со стороны пригорка, с которого брала начало главная улица села Карагайка, донеслись приглушённые детские голоса. Усиливаясь с каждой минутой, они несли к площади звонкую песню. И вот уже ясно были различимы слова: «Приезжай ко мне, Масленица, в гости на широк двор на горах покататься, в блинах поваляться, сердцем потешаться. Приезжай ко мне во тесовый дом душой потешиться, умом повеселиться, речью насладиться».
А вскоре и показались сами дети, они везли на салазках приготовленную ими соломенную куклу – Масленицу. Въехав на площадь, они все разом закричали: «Приехала Масленица! Приехала Масленица!»
И тотчас вся площадь огласилась громкими приветствиями.
Девушки побежали к снежному городку и встали за его стены, а неженатые парни, увидев, что городок занят, сели на «коняшки» и поскакали к нему. Попытались силой и быстротой захватить городок, но не тут-то было. Стоя на высоком огороженном месте, вооружившись длинными палками, девушки ловко отбивали нападение парней. Колотили и кололи нападавших нещадно, но всё же были повержены. Первый ворвавшийся в городок Михаил Логинов подхватил красавицу Елизавету Молодых и крепко влился своими губами в её резные алые уста. Елизавета кулачками стучит по Михаилу, делает вид, что сопротивляется, а сама и радёшенька, да, собственно, и не имеет права отказывать в поцелуе, такие правила, – первый ворвавшийся в городок, получает право перецеловать всех девушек-защитниц. А Михаилу все не нужны, ему нужна лишь любушка его – Елизавета, с которой он приехал в санях Фёдора Снежина.
С каждой минутой уличное гуляние приобретало всё более широкий размах. Появились первые подвыпившие парни, обнявшись за плечи, они бродили по площади и пьяными голосами дружно скандировали: «Толстуха Масленица вина напилась и блинов обожралась! Эх, да обожралася! Ох, да вина напилася! Ух, Масленица толстуха, да обожралася и напилася! А мы пить будем и гулять будем, а смерть придёт меня дома не найдёт! Я на печке, на печи, на девятом кирпячи!»
За торговыми рядами устроители праздника сделали детские горки, которые ещё за сутки до праздника опробовала деревенская ребятня, а сейчас детей так много, что выстроились в рядок и ждут свое очереди, чтобы на саночках с ветерком спуститься с горки. Мальчики веселятся, толкают друг друга, а девочки скромные, они не озорничают, они мирно стоят и поют песни:
– Пойдемте-ка на горку, да на горку, ой!
Да на горку, да на горку, ой!
Гляну я всё под зорьку, ой!
Кликну я соловейку, ой!
Соловейка мой, родный братик.
Что же ты ко мне не летаешь?
Пацаны десяти, двенадцати лет послушали девочек и тоже выдали свою песенку:
– Широкорожая масленица, мы тобою хвалимся.
Мы тобою хвалимся!
На горах катаемся, на горах катаемся!
Блинами объедаемся, блинами объедаемся!
И вот уже вся ребятня, притоптывая и приплясывая, запела:
