Ахат и Шакир были «нападающими», Зухра оставалась чуть позади на случай «прорыва» чужих нападающих.
– Гони, Шакир! Бей сильнее! Сейчас мы их прогоним до самого Мендыма! – кричал Ахат, подзадоривая друга.
Напористый Ахат, размахивая битой, отбивая им биты соперников, тянущихся к обручу, протаранивал дорожку Шакиру. Шакир же, уворачиваясь от соперников, ловко гнал обруч, не давая ему упасть.
– Сейчас! Так и до Мендыма!.. Смотри, Ахат, как бы мы тебя самого до Каранелги не прогнали! – с другой стороны заводилой и вечным противником команды был Асхат. Долговязый, худой, всегда одетый в одежду с чужого плеча, поэтому всегда нелепый. Он и бегал, смешно подпрыгивая, держа наперевес свою биту огромными ладонями в худеньких и длинных руках. Он рос сиротой. Его родители заблудились в степи в зимний буран, весной нашли их останки, разорванные волками. Узнали их лишь по клочьям рваной одежды.
Опеку над ним взял его дядя Накип – безвольный, молча переносящий нападки толстой и брюзгливой жены Гайши, которая сделала Асхата практически рабом семьи – вся черная работа по хозяйству была на нем. Говорили, что совсем маленьким спал он в сарае с овцами, с ними и питался объедками и помоями. Только когда стал способным работать, перевели его в маленькую летнюю кухню, и теперь зимой он мог топить там печку и в обнимку с ней спать, чтобы не замерзнуть. Лишь летом, в пору отсутствия больших работ, он мог себе позволить так вдоволь играть со сверстниками.
Бились они за обруч не на шутку. Казалось бы, такая простая игра, но в ней было много правил. Например, бить можно было по обручу, лишь держа биту в руках. То есть, чтобы не допустить прорыва катящегося обруча за победную черту, нельзя было кидать в него битой. Такой бросок наказывался переходом обруча на сторону противника.
Иногда по вечерам у играющих появлялись и болельщики. Выполнив хозяйственные дела, на лавки у домов высыпали хозяева. Иногда к играющим присоединялись и юноши постарше.
В их компанию часто пытался вклиниться сын соседей, живших напротив чуть справа, – дяди Ишмурзы и тети Рабиги. Его назвали звучным именем Тимербай, что обозначало богатство железной силой, мощью. Но на деле обладатель этого имени был несколько уродливым – маленького роста, кривоногий и заметно хромающий. Как-то по улице несся разъяренный бык. Играющие дети успели разбежаться, а малыш Тимербай, только научившийся ходить, попал под копыта быка. Сломанная правая нога срослась неправильно, и поэтому он сильно хромал. Вдобавок его выпученные глаза были расставлены далеко друг от друга и немного косили. Поэтому его лицо напоминало жабье, и к нему приклеилась кличка «Тимербака», что переводилось как «железная жаба», или просто «Бака» – «жаба».
Он всеми силами рвался в детские игры, но из-за хромоты не мог так же шустро бегать, отставал и в конце концов, от обиды плача, размазывая по щекам сопли и грязь от уличной пыли, уходил домой. Все это сделало Тимербая злым и завистливым. И часто он сидел у своего дома, издалека всех передразнивая и раздавая обидные клички.
За игрой часто Зухра стала замечать, как из-за изгородей, закоулков за ними наблюдает «чужая» – та самая Фатхия из крайнего дома. Ее никто не брал в свои игры, и она, понурая, сверкая белками глаз на загоревшем черном лице, ходила, как прокаженная. Зухра, мельком увидев ее, все время пыталась позвать ее в свой круг, но игра увлекала своими новыми поворотами, и Зухра теряла Фатхию из виду.
