Надежда. Нисколько. Я даже против. Но, ты знаешь, мне эта Америка иногда снится и так явственно, как будто я там родилась.
За окном сирена спецсигнала, сцена озаряется переливчатым светом «мигалки».
Былкин. Что там? Милиция?
Надежда. Сейчас посмотрим.
Звонок в дверь. Надежда спешно охорашивается перед зеркалом, бежит к дверям, возвращается с Кобловым и Володей).
Коблов. Привет дому сему!
Былкин. Здравствуй. А я смотрю, кто-то со свистом прикатил. Думал, милиция или «скорая помощь».
Коблов. А я и есть «скорая». Вот тебе лекарство для профилактики. (Протягивает бутылку виски.)
Былкин(читает). Блюе лабел. Хорошее?
Коблов. Блю лейбл. Лучшее. Мне для друга ничего не жалко. Кроме времени. Бывает непросто выкроить. С тех пор, как возглавил антикоррупционную службу…
Володя. В ранге министра.
Коблов. Для личной жизни времени не остается. В восемь ухожу из дому и хорошо еще, если к полночи вернусь. Коррупцией все пронизано. Снизу доверху. Никто ничего не боится. И что интересно, чем больше с этой коррупцией боремся, чем больше антикоррупционных структур создаем, тем больше ее и становится.
Володя. А потому Геннадий Семенович, что этим структурам тоже кушать хочется.
Коблов. А ты помолчи. Слишком разговорился. Тебе по твоему положению помалкивать надо и поддакивать начальству. Вот и этот ничего не боится. Кстати, позвольте представить. Володька, мой пресс-секретарь. Довольно наглый тип. Развязный, за словом в карман не лезет. Вчера, между прочим, в телешоу участвовал, как раз речь шла о коррупции… Ты не видел?
Былкин. Виноват, я не все программы смотрю.
Коблов. А эту стоило посмотреть. Он там сказал… Ну скажи сам, что ты сказал.
Володя. А что я сказал? Правду сказал. Я всегда говорю правду, только правду и ничего кроме правды.
Коблов. Ну, и нам изложи.
Володя. Излагаю. Встал вопрос, на ком коррупция держится и кому нужна. Я сказал: вам и нужна. Вы же все, одни и те же лица, ходите с канала на канал, размахиваете руками, спорите, откуда она начинается, снизу или сверху, с какого конкретного низа и до какого безымянного верха, головку к потолку задерете, она у вас от вашей же храбрости безумной закружится, и опять спускаетесь вниз к милиционеру, который во всем виноват. И бежите на другой канал ту же воду толочь в той же ступе. И сами вы знаете, и зрители знают, что от ваших споров никакого проку не будет никому, кроме вас самих, в том, что очередной раз в ящике помелькаете и какую-то выгоду для себя лично из этого извлечете. А коррупция останется, и нам всегда будет, с чем бороться.
Коблов. Видишь, какой златоуст.
Былкин. Да. (Володе.) А вы не боитесь прямо такие слова по телевизору говорить?
Володя. А чего бояться? Меня для того и зовут, чтобы я делал вид, что я такой бесшабашный, и другие с тем же туда идут. Но все понимают, что мы играем в игру «да и нет не говорите, черный с белым не берите», а все остальное сколько угодно. И чем острее, тем лучше.
Былкин. Да, интересно. (Коблову.) А ты что ж супругу не взял?
Коблов. Ленку-то? Так она ж у меня акула капитализма. Вся в делах. Сейчас в Марсель умотала на переговоры о строительстве нового крупнотоннажного танкера. Ты представляешь, я передал ей свой бизнес, а она, слабая женщина, во какими делами ворочает. Двенадцать нефтеналивных танкеров. Целый флот. Я ее так и зову: адмирал флота. Ну, а вы как живете?
Былкин. Да мы так, существуем. Без танкеров. Как все честные люди, практически на одну зарплату.
