Интересно чем? – в голосе караванщика сквозил интерес, и в этот момент в шатер вошел Холгас.
Этот человек будет встречать тебя и твои караваны на этом месте, будет покупать у тебя рабов, которых ты специально для меня будешь отбирать на всевозможных рынках. Меня интересуют только те, кого можно будет брать в армию.
И эти деньги для того мне и вручены, да? – некое легкое разочарование было в голосе Скифида. Нет, деньги эти только для тебя, Холгас будет приезжать со своими деньгами, он будет отбирать тех, кого посчитает нужным купить, и дать тем самым свободу.
Кирилл говорил спокойно, без тени иронии, и Скифид сразу понял, что его новоявленный друг не шутит.
Потом был прощальный ужин. За столом сидел счастливый отец, счастливые дети, бывший раб, переодетый и совсем не похожий на раба своими повадками, и расстро- енный караванщик, горечь расставания которого не имела границ, и он не пытался это скрыть. Даже внезапно свалившееся на него богатство не могло его успокоить, настолько он прикипел душой к этому странному путнику. После ужина Кирилл сел на коня, дети устроились в повозке, приготовленной для дальних путешествий, Холгас правил лошадьми, и все они тронулись в свой путь.
Рабы долго глядели в след покачивающейся на неровной дороге повозке, в которой уезжали дети-рабы, нашедшие своего отца, и бывший военачальник, ставший по воле судьбы рабом, и вновь, по воле все той же судьбы, обретший свободу. Там, в повозке, ехали те, о ком еще долго будут рассказывать истории на перевалах, и в услужении своим новым хозяевам, и благодаря кому легенда о счастливом конце, даже у раба в судьбе, будет жить вечно.
Путь домой
Они ехали долго настолько, насколько позволяла весенняя теплая ночь, луна светила так ярко, что было видно на многие метры вперед. Повозка тихо покачивалась и, как мать, убаюкивающая свое дитя, укачивала детей, которые были внутри ее. Они спали впервые спокойным детским сном. Самая маленькая улыбалась во сне и прижимала к себе руку Кирилла, словно боясь, что он может уйти и не вернуться. Она все время, как Кирилл сел в повозку, была рядом с ним, то пристально рассматривая, то просто обняв, сидела молча и смотрела, как дорога уводила их прочь от этой страшной жизни в неволе. Две старшие дочери спали, обняв друг друга и укутавшись в одеяло так, что видны были только их макушки. Парень, как подобает настоящему мужчине, спал отдельно от девчонок, но так, чтобы при необходимости видеть их. Холгас сидел на облучке, не сводя глаз с дороги, при любом повороте дороги направлял лошадей так, чтобы повозка не раскачивалась слишком сильно. Видна была многолетняя военная закалка, он нес служ- бу, как будто его собственная жизнь зависела от результата их поездки. Не один Кирилл не спал, он сидел в повозке и смотрел на то человеческое счастье, которое мирно спало рядом с ним, и понимал: его жизнь и дальнейшие планы теперь зависят от того, как он будет жить со своей семьей. Он очень осторожно освободил руку от объятий дочери и пробрался на облучок, сел рядом с Холгасам, взял у него поводья и тихо сказал:
Иди поспи, я все равно не могу уснуть, и посижу за тебя.
Холгас не стал упрямиться, просто максимально тихо перебрался в повозку, лег с самого края и, не укрываясь, уснул быстро, как ребенок.
Кирилл правил лошадьми еще пару часов, пока не выехал на довольно милую поляну. Она сразу ему приглянулась, и он решил, что можно устроить привал. Распряг лошадей, стреножил и пустил пастись на поляне. Глядя на коней, мирно пасущихся в ночи, Кирилл вспомнил себя в детстве, когда ходил с отцом и дедом пасти колхозных лошадей и целую ночь просиживал у костра со взрослыми мужиками, слушая их рассказы и наблюдая за тихо фыркающими в ночной тишине лошадьми. Теперь он сам со своим сыном будет ходить на ночные выпасы, и это его радовало. Он не спал до рассвета, просто сидел и думал, что стало его новым миром и новой жизнью. Было немного обидно, что не мог раскрыть всей правды, хотя бы детям, но успокаивался, что со временем его домочадцы все узнают и между ним и детьми не будет никаких тайн и недомолвок. Когда стало просыпаться улыбчивое солнце, которое стремилось обогреть всех и сразу, Кирилла стало клонить в сон, и, почувствовав это, Холгас присел с ним рядом и, глядя на лошадей, сказал: Идите поспите, господин, я посторожу вас. Не волнуйтесь, не сбегу и не предам ни вас, ни ваших детей.
