И вот сидит она у границы степного солнца. Один на один с незнакомой стихией.
«Где же ты, Ваня, где?..» – шептала Любушка разбуженной земле.
Толпы людей продолжали идти. На спинах набитые рюкзаки, на руках уставшие дети. Мама вела сына. Жена догоняла мужа. Дочери шли за отцом.
Сама того не ведая, Любушка очутилась в этой реке. Горным потоком неслась она прямо к рассвету – темнота начала отступать. Силуэты виднелись, но Ваниных глаз не видать. Любушка ловила бегущие лица. В одних – пугающее спокойствие. В других – уже не пугающий страх.
Шли люди, машины стояли. Чуть-чуть – и врастут в землю гигантские грузовики. Горным хребтом станут.
«Что везут они в страну Солнца, что желают и ждут ее жители?» – думалось Любушке.
В машинах поменьше слышались плач и смех. Папа укачивал сына. Мама кормила двойняшек. Пара лежала в обнимку. Старик досыпал в тишине.
Целое селение выросло посреди степи.
Мужики сигареты делили. Дети делились игрушками. Соседи делились водой и хлебом. У дороги пустые бутылки, тухлое мясо, пестрый ковер – старик на коленях молился.
Повсюду звучала музыка на далеких языках, что встретились нежданно-негаданно на границе степного солнца.
Долго ли, коротко – Любушка продолжала идти.
– Где же ты, Ваня, где…
Послышался голос:
– Девушка, а девушка! У тебя губы синие! Давай чаем горячим угощу!
«Уходя с кладбища, не оборачивайся», – нежданно вспомнилось Любушке.
XIII
«Руки приложи к печке – всю хворь вытянет».
Любушке мерещились белая печь и бабушкин голос. И правда, погреть бы руки, да где взяться печи на границе степного солнца.
«Уходя с кладбища, не оборачивайся. Позовешь за собой ненароком безутешную душу, скорбь неприкаянную».
Но Любушка обернулась.
– Девушка, а девушка! Да не бойся ты дядю Оскара. Баранина сочная, дынька спелая. Подойди давай, не обижу!
Любушка правда озябла от ветра степного. Сманили ее запах пряного чая и пестрый узор на тарелках. Захотелось в руках подержать расписную посуду, поглядеть на нее поближе. На Севере краски неброские. На столах – белые скатерти. Посуда цвета земли – деревянная, глиняная. Каемочкой красной украшены блюда и ложки.
– Горячий чаек, только с огня, – протягивает расписную пиалу незнакомец.
Трое мужчин сидели вокруг огня – горелки дорожной. Говорят, шестой день живут на границе степного солнца.
– Меня дядя Оскар зовут. Я домой еду. А ты, красавица, куда идешь?
– Жениха ищу, дядя Оскар! Не видели жениха моего? Светлые кудри, глаза родниковые…
– Не реви давай, найдется твой жених. У меня вон дома жена, а у дяди Рустама целых две. Тоже потеряли нас. Подлить чайку, красавица?
Чай был ядреный, с молоком. Любушка никогда такого не пила, к варенью больше приучена. Говорят, в стране Солнца любят чай с молоком.
Любушке так захотелось простого молока, без чая. Как в деревне родной – забежать к тете Шуре Ширчихе на вечернюю дойку. Целую крынку зараз – еще теплого.
Вспоминались Любушке прозвища пинежские. Шура Ширчиха, Манефа Карасиха, Маланья Кузеиха… Будто впервые услышала их чудную мелодию.
– Ты давай не мечтай, а бери мясо горячее! Давно жениха-то ищешь?
– С раннего утра, дядя Оскар… Проснулась, и нет его глаз родниковых…
– А наш Карим тебе не приглянулся? Смотри, какой парень! Щедрый, добрый…
Тихо сидел у огня молодой парнишка. Услышал имя свое, покраснел, поглядел на Любушку. И правда глаза добрые.
– Что вы, дядя Оскар! Побегу я Ваню искать. Спасибо за щедрость вашу, дыни вкуснее я отродясь не ела.
