– Ваня, а где же граница степного солнца?
– Приехали, Люба. Подождем немного, все по очереди проедут. Не волнуйся, все хорошо.
Потихоньку доели татарский хлеб, чувашский сыр и ягоды северные, что Любушка припасла. Так вечер и скоротали.
И снова рычали машины. Началась животная схватка машин.
Обгоняли, толкали с дороги, гудели, кричали.
«Господи, что происходит?»
Не до вопросов Любушки было.
– Совсем обезумели?! Куда они?! Женя, иди на обгон! – вспыхнула мама.
Дядя Женя и глазом не повел. Крепко держал руль. Прямо перед ним с дороги слетела машина. Дядя Женя вышел помочь.
– Сейчас, – говорит, – разберемся, сидите на месте.
Вернулся такой же спокойный.
– Один водитель уснул, бедолага. Вот и взбесился другой, третий. Ох, горячие. Дорога горячих не любит.
Тишина наступила в степи. Вдруг заводится мотор вдалеке – друг за другом заводятся остальные. Резкий животный рев, но уже ненадолго.
Трогай.
XI
Быстро темнеет в степи. Раз – и упала ночь.
За рулем дежурила мама. Глаз не сводила с чернеющей пустоты. Вдруг загорятся фары, надо быть начеку.
Маме хотелось наружу. До того опостылел мир через стекло.
И вот она – степь. Холодная, мрачная, дикая.
– Какое звездное небо…
Мама видела разные звезды. Римские, пражские, венские. Когда-то была переводчиком, но забыла она языки. «Да, – говорила она звездам, – есть на земле нечто вне языков и границ. „Мама“ скажу, и меня поймут, обогреют».
– Замерзла, Светка? Бери давай фуфаечку! – Дяде Жене тоже не спалось, потянулся на воздух. – Ох, в баньке погреться бы! Третий день о ней мечтаю! После бани вздремнуть – святое дело. Весь размякнешь, как хлеб в рыбной подливе. Косточки мягоньки, невесомы. Помню, топил баню последний раз. Вдруг – лиса! Кинул ей сухарик, другой. Каженный день приходила, пока ты меня в дорогу не выдернула. Как там лисичка моя поживает, чем кормится? Потеряла меня, наверное…
Обоим не спалось. Глаз не сводили с границы степного солнца.
Силуэты разные виделись. Нет, не мерещились – люди! Люди шли на границу. Отчаянно шли пешком. В пограничной степи – до того большой! – можно вырастить город, несколько деревень. Вместо этого – шум чемоданных колес. И звезды – такие ненужные.
– Я назвала бы это «Исход детей». Гляди, одна молодежь идет. Да, Женя, останемся мы без внуков.
Дядя Женя раньше не думал о внуках. А в эту минуту – странное дело! – будто голыми показались колени. Так захотелось, чтобы кто-то маленький и родной сидел на них. Представил, как ведет на рыбалку: «Да! Даже если девчонка! Удочку полегче смастерю, потянет!»
Тем временем мама читала стихи любимого поэта:
Тише… это жизнь уходит,
Все любя и все губя.
Слышишь? Это ночь уводит
В вечность звездную тебя.
– Эй, Светка, ты давай не хорони меня раньше времени! Я еще не всю рыбу поймал!
XII
Будто резали водопад среди ночи.
Неведомый гул захватывал спящую землю.
«Откуда взяться воде в оголенной степи?» – спросонья думалось Любушке.
Казалось, на дорогу падают тяжелые капли. Дорога с трудом выносила их.
Любушка проснулась одна и выглянула в окно.
Сотни людей шли на границу степного солнца. По густому асфальту сотни колесиков – шли чемоданы. Непрерывный утробный звук.
Любушка судорожно вспоминала голос родной реки. Будто искала оберег, что незримо при ней. На Пинежье много пещер, водопадов. Особый северный край. Любушка знала по голосам студеные родники, подземные озера и водопады, что камня сильнее. Выйдет вода своевольная, пробьется вода к человеку – грозной покажется поначалу. Любушка не боялась, вслушивалась. Окунала руки и ноги в холодную воду. Ни мурашки не пробежит.
