А Любомира живо выдернула кончик косы из его пальцев и, отбежав в сторону, спряталась за спиной конунга. Тот поглядел на Ормульва, на побратима и махнул рукой:
— Боги были свидетелями вашего уговора. Я забираю ее у тебя, Ормульв Гуннарссон. И в другой раз, когда попадется девчонка с норовом, послушай мудрого совета Асбьерна: свяжи ее и возьми щит.
Взрыв хохота разнесся по двору. Отсмеявшись, Асбьерн протянул Ормульву руку:
— Не держи зла. Я не ради своей выгоды просил за нее.
— Откуда ты знал? — выдохнул Ормульв, с трудом поднимаясь. — Не иначе сам пробовал лезть к ней с поцелуями.
— Зачем ему? — усмехнулся седобородый Сигурд. — И так от женщин отбоя нет.
.
Над крышами домов плыли в вечернем воздухе клубы сизого дыма: поодаль на берегу топили баню, поэтому северяне разом оживились, когда с той стороны стали выкрикивать их имена. Эйвинд конунг велел Хауку унести ларец, а про пленниц сказал:
— Накормите их, и пусть отдохнут до утра.
Мужчины уже повернулись, чтобы уйти, но тут Любомира окликнула темноволосого:
— Асбьерн! Скажи, где моя Снежка?
В этот раз она говорила на языке северян, и многие удивились, поскольку не знали, что этот язык ей знаком.
— Кто? — переспросил Эйвинд, обернувшись.
— Моя волчица, — пояснила девушка. Серые глаза с мольбой взглянули на конунга: — Прошу, не убивайте ее!
Какое-то время Эйвинд молча смотрел на ведунью. Потом ответил:
— Волчицу подарили мне, и я ее не обижу, потому что с давних пор волки хранили мой род.
И ушел с остальными.
.
На сытый живот прежние страхи уже не кажутся страшными, а печаль и тоска — безысходными. Перекусив свежими ржаными лепешками и рыбой, подруженьки, к огорчению Любомиры, не угомонились, а затеяли перешептываться в темноте, болтать-перебалтывать произошедшее. Любомира только вздыхала, слушая их: лучше б заснули, дали подумать о том, что было сказано да подмечено. Но, видно, после всех событий спать девушкам расхотелось.
— Ишь, как оно повернулось, — проговорила Загляда. — Повезло Любомире.
— Где ж повезло-то? — отозвалась Краса. — Видали, земля тут какая? Может, и к лучшему, если нас увезут отсюда: неохота зимой с голоду помирать.
— Зато вождь здешний в обиду не даст. — Весна вздохнула, обняла меньшую сестренку. — Знать бы еще, какую долю приготовили нам боги в чужом краю.
Девчонки замолчали, задумались. Но тут Долгождана приподнялась, тронула подругу за плечо:
— Как его зовут, воеводу тобой спасенного?
— Асбьерн, — ответила Любомира.
— Ты и прежде его имя знала?
— Нет. Он тогда Гестом назвался, — нехотя проговорила ведунья, которую опять отвлекли от размышлений. — Гест на языке северян значит «гость». Не всякий на его месте стал бы открывать свое настоящее имя. Да и я, не зная, чего ожидать от чужака, назвалась ему дочерью Велены — Веленадоттир.
— А он красивый, правда? — повернулась к ней с другой стороны Ярина. — Высокий, статный, волосы темные, а глаза — что небо вечернее... И воин, видно, хороший. Любомира, а у него жена есть?
— Не знаю. Поспали бы вы…
— А с чего вдруг рыжебородый так взъярился? Проучить тебя хотел?
Любомира снова вздохнула:
— Асбьерн поспорил с ним, что если Ормульв не сможет меня поцеловать, то должен будет уступить меня конунгу.
— А он знал, что ты его понимаешь, да?
— Да. Хватит болтать, ведь поднимут ни свет ни заря поутру. — В голосе ведуньи послышалась досада.
— Ловко же ты этого рыжего обвела! — Девчонки захихикали. — Хвать, хвать — и мимо! Аж взопрел весь!
