Геннадий достал из кармана портмоне из кожи анаконды, пальцем провел по ряду купюр.
– Там колбаса хреновая, ананасы гнилые и конфеты просроченные. Наши поселковые дамы обидятся.
Александр стал аккуратно выруливать между высоких лиственниц на асфальт.
– Сегодня удачный день, и колбаса даже там должна быть приличная. Мы же полдня, с десяти до двух на дороге простояли, ждали чуда. И, заметь, дождались. Везуха, по теории вероятностей, держится сутки, то есть в нашем случае она продлится часов до одиннадцати вечера… а там – отбой.
Геннадий снял темные очки.
– Ладно, поехали к нефтяникам. За час обернемся. Без конфет и колбасы нам не дадут житья.
* * *
В Посёлке Топь стоял кипишь. Сержанты бегали, офицеры смотрели друг на друга ошалевшими глазам.
У въехавшей на территорию поселка машины полковника Геннадия Лебедева и майора Александра Доренко, возник майор Эдик Сурков в военной форме. Нервничая, и постоянно оглядываясь, он громко докладывал.
– Представляете, мужики, сбежала наша Анна.
– Да ты что? – театрально удивился Александр. – И как это?
– Пошла, значит, она мыться в общий душ. – Докладывал Сурков, сжимая губы, растягивающиеся в улыбке. – У нас же котельную ремонтируют, и ей в доме выключили воду. Во-от. Заперлась она, мля, одна в помывочном блоке. Через два часа дежурный заглянул в душ, а там – ёперный театр! – никого. Когда генерал-лейтенанту Аристарху Кирилловичу доложили, он чуть ли приказ о моем расстреле не отдал, я ведь сегодня дежурный по посёлку… Майор, а вы вискарь привезли?
– А как же! – Почти крича отвечал Александр. – И виски, и водку и медикаменты и даже конфеты в коробках. Всё по списку!
* * *
Мы ехали по пустой трассе, наслаждаясь солнцем и тёплым ветром начала осени. Я повернулась к Анне.
– Музыку поставить? Ты какую любишь?
– Любую, но хорошую. Хоть рок, хоть попсу, хоть классику. – Анна продолжала чуть-чуть улыбаться. – Главное – хорошую.
– Поставь, Маня, сборник хитов. – Раздался с заднего сидения голос Кирилла, от которого у меня побежали мурашки желания. – Угодишь всем сразу.
Толик, дремавший рядом с другом, только согласно угукнул.
Под голосящих мальчиков из группы «Челси»: «Милая моя, моя, самая любимая…» наш автомобиль несся по практических пустой трассе.
«Чую я одним толстым местом… – затянул свою песню трусливый голос. – С этой Анной наши приключения только начинаются». «Ах, как гуманно мы поступили! – сюсюкал бирюзовый голосок. – Приключения бодрят и необходимы для жизненного тонуса».
Оранжевый голос быстро заткнул другие: «Главное, чтобы это недорого стоило… а «то самое место» у нас одно на всех и его нужно беречь».
* * *
Семидесятилетний Аристарх в расстёгнутом полевом комбинезоне, надетом на солдатскую майку, сидел за рабочим столом. Мрачный. Идеальный канцелярский порядок стола нарушало блюдо с виноградом и разрезанными яблоками, и три серебряные стопки около фигуристой бутылки французского коньяка.
За рядом стоящим совещательным столом разбирал бумаги Лёнчик. Внешне – излишне идеальный компьютерный герой, а внутренне – абсолютный, доведённый до совершенства эгоизм.
Войдя в кабинет, Геннадий подошел к столу. На Лёнчика старался не смотреть, не желая портить себе настроение. Ведь именно он, полковник медицины, Геннадий Лебедев, стал тем самым профессором Преображенским, который сделал из дворового приличного пса потенциального «смершевца» Шарикова.
