Парень только из душа, если судить по капелькам воды, блестящим на его черных волосах. Я помню, они жесткие на ощупь, но отчего-то приятно было в них зарываться, притягивая его к себе для очередного поцелуя.
Той ночью мне казалось, что если он остановится, что, если прекратит целовать, ласкать, любить – я умру.
- Ратмир, выйди, - отступаю, испугавшись своих воспоминаний, настойчиво лезущих в голову.
- Выйду, только сначала… - парень не договаривает, грубовато хватает меня за подбородок, заставляя поднять голову. И взглянуть на его злое лицо.
- Рат…
- Заткнись, - перебивает он, и целует меня – сладостно и болезненно, словно мстя за что-то мне неведомое.
12. ГЛАВА 11
РАТМИР
Вика слабо трепыхается, вырваться хочет.
Дрожит.
Бьет меня в плечо, и я бы рассмеялся от этих смешных трепыханий, если бы не был так занят. Голова кружится, глаза закрыты, а я упиваюсь ею – беспомощной, холодной, сдержанной девушкой-омутом.
Сминаю ее губы своими с жадным наслаждением, граничащим с помешательством, и сильнее в себя вжимаю – так, что стук ее сердца во мне отдается.
- Пусти, - шипит Вика, и я прижимаю ладонь к прострелившей болью щеке.
Вот ведь кошка бешеная, до крови разодрала, и радуется этому: грудь высоко вздымается, глаза блестят, и в них азарт горит, с терпкой злостью смешанный.
- Соображаешь, что творишь? – сужает Вика глаза. – Я тебе поводов не давала!
- Захотел старое вспомнить, - лениво отвечаю девушке, и она еще больше бесится от моего тона.
- А тебя не смущает то, что я ребенка жду? – Вика отталкивает меня, да я и сам уже не удерживаю ее.
Беременна.
Вика беременна от моего отца. Скоро живот начнет расти, и…
… я съеду отсюда. Видеть не желаю, как они семью строят: девка из ушлой семейки, и мерзкий папаша.
«Какого черта я на Вике этой повернулся? – думаю, а сам делаю вид, что слушаю ругань девушки, которая высказывает мне что-то. – Не люблю ведь ее. Да и не нравились мне никогда такие: неяркая, сдержанная, с двойным, даже с тройным дном».
Не люблю, или… да нет, не может этого быть!
… - ты вообще меня слушаешь?
- Угомонись, - усмехаюсь, глядя прямо в Викины злые глаза, - просто поцеловал, что такого? Я в последнее время женского общества лишен, а ты рядом крутишься. Вот и не выдержал. Ничего такого не случилось, из-за чего стоит так орать.
- Просто поцеловал? – она толкает меня к двери.
Да, просто поцеловал.
А хотелось гораздо большего, но… не на этой кровати. Вот только, кажется, мне больше ничего не обломится.
- Уймись, я и сам ухожу, - разворачиваюсь, и выхожу в коридор.
Не нужно было приходить.
Но этот ребенок…
Захожу в выделенную мне комнату, которую бы разгромить, сжечь эти невыразительные портьеры, выбросить бежево-серое белье, на которое без уныния смотреть невозможно.
Что и кому я пытаюсь доказать, торча здесь?
Телефон, оставленный на комоде, вибрирует, и я беру его в руки.
Регина.
- Да.
- Мне ждать тебя? Приедешь? – низким, блюзовым голосом интересуется Регина. – Нужно обсудить пресс-конференцию, не забыл?
- И ради этого мне ехать к тебе в отель?
Она смеется, и отвечает с придыханием:
- Ну хочешь, я сама приеду? Раз уж ты такой ленивый мальчик.
- Приезжай, - валюсь на кровать, и называю адрес.
- Буду минут через десять… дорогой, - Регина привычно флиртует, и флирт ее на грани допустимого.
Она и правда является быстро: одетая уже в другое платье, но в такое-же красное, в каком была в зале – ее любимый цвет.
