И в этот момент я поняла: я уже люблю.
Люблю маленькую жизнь внутри себя, даже если боюсь. Даже если не знаю, как справлюсь.
Теперь я знала, что никогда не смогу убить этого ребёнка.
Телевизор переключился на очередную программу, но я по-прежнему не слышала ни слова.
Всё, что я могла, — это думать о прошлом.
Моё детство… Это было нечто, чего я бы не пожелала никому.
Мы жили в коммунальной квартире на окраине города. Тесно, шумно, холодно. Крики, ругань, вонь. Алкоголь повсюду.
Мои родители пили. Всегда. Каждый день. Утром — чтобы прийти в себя. Вечером — чтобы «расслабиться».
Я ненавидела этот запах.
Ненавидела их.
Каждую неделю они устраивали скандалы. Мать орала, что отец просадил зарплату на водку, он орал в ответ, что она ничего не делает, только сидит на кухне.
А я… Я пряталась.
Закрывалась в своей комнате, вжималась в угол и читала. Книги были моим убежищем. Они уносили меня из этого мира в другой — где были счастье, уют и тепло.
Но книги не могли заглушить крики. Не могли спрятать меня от стука в дверь, когда соседи просили потише.
Я стыдилась их.
В школе я никогда не звала никого к себе домой. Никогда не рассказывала, как живу. Даже подругам.
Я была тихой, закрытой, но упрямой.
Я поклялась себе, что уеду из этого дома, что не стану, как они.
И я это сделала.
Когда мне исполнилось двадцать два, я сняла свою первую комнату. Мебели почти не было, окна плохо закрывались, но это была свобода.
Я тогда думала, что теперь всё изменится. Что я стану счастливой.
Но прошлое продолжало тянуть меня за собой.
Мои родители не хотели меня отпускать. Они звонили, требовали денег. Они приходили пьяные, стояли у двери, кричали, обвиняли.
И я всегда давала.
Не потому что любила их, нет. А потому что хотела, чтобы они ушли.
Сейчас я не общаюсь с ними. Уже несколько лет.
Мать пыталась выйти на связь пару раз. Просила денег на «лечение», хотя я знала, что деньги снова уйдут на водку.
Я не ответила.
Это была больная рана, которая никогда не заживёт.
Я всегда думала, что человек не имеет права заводить ребёнка, если он не готов. Если он не может дать ему всего, что нужно.
Поэтому, когда я узнала о своей беременности, я паниковала.
Я боялась стать такой же, как мои родители.
Боялась, что не справлюсь. Что сломаюсь.
Но теперь я знала, что этого не будет.
Я сделаю всё, чтобы мой ребёнок жил в тепле, в заботе, в любви.
И плевать, что думает Влад. Плевать, что он видит в этом только проблемы.
Этот ребёнок уже часть меня. И ради него я буду бороться.
Телевизор снова переключился.
Я отложила плед и пошла на кухню, чувствуя, как внутри меня растёт странное тепло.
У меня есть прошлое, которое я ненавижу.
Но есть будущее, ради которого я готова на всё.
***
Когда раздался стук в дверь, я глубоко вздохнула, пытаясь настроиться.
На пороге стоял Влад, в тёмном пальто, с портфелем в одной руке и пакетом продуктов в другой.
— Добрый вечер, — его голос был ровным, как будто утреннего разговора и не было.
— Влад, зачем ты пришёл?
Он прошёл мимо меня, не дожидаясь приглашения.
— Как ты себя чувствуешь?
— Всё нормально.
— Нормально? — он посмотрел на меня прищуренными глазами. — Ты уверена?
— Абсолютно.
— Где градусник?
— Влад…
— Где градусник? — повторил он, его голос стал чуть жёстче.
Я вздохнула, достала его из ящика и передала ему.
— Садись, — приказал он.
— Ты серьёзно?
— Садись, Катя.
Я села, чувствуя, как раздражение закипает внутри. Влад сел напротив, посмотрел на градусник и коротко кивнул.
