— Извинись! — повторяю я. — Ну!
Глаза соотечественника странно выпучиваются. Блин! Может, у него астма? Или отек Квинке из-за переизбытка шоколада вокруг? На всякий случай я чуть ослабляю хватку.
— Извини, Клубничка, — сипит парень и закашливается.
— Ее зовут Ника, — поправляю я. — Ника! Повтори еще раз, но теперь по имени.
— Извини, Ника, — говорит он, а потом выворачивается и пытается садануть мне в висок.
А вот это он зря! Я уклоняюсь от удара и заряжаю кренделю с двадцаткой под дых. Не очень сильно, буквально для профилактики. Не знаю, какого фига он складывается пополам и орет, как раненый верблюд.
— Эй, парни, прекратите это! — по-английски вопит продавец. — Я сейчас охрану вызову!
Тоха пытается убедить его, что ничего не происходит.
— Парни просто дурачатся! — болтает он на ломаном английском. — У нас, русских, так принято.
— Сваливаем! — кричит один из гоблинов и грозит мне кулаком, второй подцепляет за шкирку «верблюда» и волочет к выходу.
Я перевожу взгляд на Нику. На ее лице по-прежнему нет ни кровинки, глаза лихорадочно блестят.
— Не принимай близко к сердцу выпады всяких уродов, — говорю я с почти отеческими интонациями.
А она вдруг вскидывает подбородок и начинает хлопать в ладоши.
— Браво, Петров! Отлично придумано. Будешь в глазах подписчиков настоящим героем. Хотя со своими статистами мог бы быть и понежней.
— Что? — Я чувствую растерянность. — Ты о чем?
— Да ладно, передо мной-то не надо ничего из себя строить. Идея с дракой — на «пятерочку». Я бы до такого в жизни не додумалась.
— Ты думаешь, я все это подстроил? — наконец соображаю я. — Подстроил вот этих обезьян?
Она только неприятно ухмыляется.
Грудь заполняет странное, гнетущее чувство. Обида, что ли… Хотя нет, скорее досада. Мне досадно, что Ника считает, будто у меня и задиравших ее придурков есть что-то общее. Впрочем, показывать то, насколько я уязвлен, мне не хочется.
Я одергиваю рубашку и смотрю на злючку с прохладцей.
— Ты ошибаешься, Ника! Я ничего не подстраивал, да и вообще эта стычка совсем не кстати. Отморозки на канале мне не нужны. Так что сейчас, будь добра, выйди и зайди в магазин снова. Надо записать нормальное знакомство.
Она не двигается с места. Выражение ее глаз стремительно меняется, в них проступает обескураженность. Я подхожу к Нике и, легонько обняв ее за плечи, пытаюсь подтолкнуть к выходу:
— Пойдем.
Она все-таки поддается. А я вдруг чувствую, что расстроена Ника больше, чем хочет показать. Выхожу из магазина вслед за ней.
— Это, правда, не ты подстроил? — Ника смотрит на меня пристально-пристально и как будто с надеждой.
Я старательно выдерживаю этот пронзительный взгляд, хотя внутри от него все будто переворачивается.
— Я этих гоблинов впервые вижу, — уверяю я.
Она опускает голову и вздыхает.
— Ну и денек! Я еще и в лифте застряла сейчас.
— Серьезно? — Мне не удается сдержать улыбку. Вот, значит, из-за чего она опоздала. А я-то уже нафантазировал себе войнушку.
— Целых пятнадцать минут пришлось ждать, пока нас вытащат. — Ника еще раз вздыхает и наскоро поправляет волосы.
— Нас?
— Ага, я с бабушкой застряла. С какой-то китаянкой с клаустрофобией.
— Представляю! — я даже присвистываю. — Надеюсь, у вас хотя бы свет не выключился?
— Выключился. Бабуля так кричала, будто апокалипсис начался! Она еще, как назло, очень плохо понимала по-английски, потому у меня никак не получалось ее успокоить.
