Он покосился назад. Калмык уже пропал с глаз – точно растворился в тающем желтом мареве. Что-что, а времени даром он не терял.
Вот наконец деревня кончилась. Они пришли на небольшой пригорок, сразу за которым начинались крутые уступы гор. По пригорку были разбросаны скромные белые камни с высеченными на них узорами – надгробия на могилах усопших.
– Где наш клиент? – спросил Бурый, утирая пот.
Майор Хасанов спросил о чем-то Арзу, шагавшего по пятам спецназовцев. Тот, презрительно выпятив нижнюю губу, небрежно показал влево, где тянулась мелкая узкая ложбинка, выходившая за пределы кладбища.
– Там, – перевел Резван, повторив жест старика.
– Со своими побрезговали положить, – заметил Борман.
– Он же не мусульманин, – как о чем-то само собой разумеющемся сказал Резван.
– Ну коне-ечно, – протянул Борман.
Они потопали к ложбинке. Местные жители, присев на корточки, остались сидеть на границе кладбища. Они о чем-то тихо переговаривались и держали оружие наготове.
– Как шарахнут сейчас в спину, – сказал Борман. – Место самое подходящее.
– Здесь стрелять не станут, – успокоил его Резван. – Это священная земля, на ней нельзя убивать.
– А что, потом все-таки станут? – поддел его Борман.
– Это как ты себя поведешь, – сердито отшутился майор.
Было видно, что он тоже немного нервничает. Потому как хоть и земляки – а здесь он был тоже чужой. Тут свой только тот, кто родом из этой деревни. А дальше все враги, никому веры нет. Так тут было испокон веков, и так будет и впредь, пока стоят эти молчаливые горы и лучше любой границы охраняют раз и навсегда установленные правила поведения.
– Я-то всегда веду себя хорошо, – вздохнул Борман. – Жаль, другие это не всегда понимают.
Они подошли к ложбине – каменистой канавке в полметра глубиной. Чуть дальше в ней виднелся едва заметный холмик – все, что осталось от покойника.
– Там, судя по всему, – сказал Хасанов.
Арзу остался со своими, издалека наблюдая за гостями. Спросить было не у кого. Спецназовцы остались одни на голом каменистом пятачке, окруженном со всех сторон равнодушными ко всему вершинами.
Борман спустился в ложбинку, остальные пошли по ее краю: Бурый с Резваном по правой стороне, Алиса по левой. Подойдя к могиле, остановились, не зная, что делать дальше.
– У тебя вообще какой был план? – поинтересовался Борман, разглядывая пересыпанную камнями кучку уже ссохшейся земли.
Бурый в который раз вытер со лба пот, тупо посмотрел на кучку.
– Будем копать? – теребил его Борман. – Или как? Солнышко-то все ниже.
– Ты и в самом деле собрался выкапывать труп? – спросила Алиса у Глеба. – Так мы и лопат не взяли.
– Ничего, будешь рыть руками, – успокоил ее Борман.
– Ты, может, и будешь, – отрезала Алиса. – А меня уволь.
Борман перевел взгляд на Бурого:
– В самом деле, командир! Что будем делать?
Бурый покосился назад. Жители деревни смотрели на них, как будто чего-то ждали. Арзу, заметив взгляд Теплова, показал на солнце: время, мол.
Бурый отвернулся, снова уставился на могилу.
Если бы его спросили, чего он ждет, он и сам точно не ответил бы, чего именно. Просто чувствовал, что должен находиться здесь, и все. А почему, он вряд ли толком сумел бы объяснить.
Но время шло, и ничего не происходило. Это начинало его беспокоить, поскольку весь его план был рассчитан именно на то, что здесь что-то произойдет. Пока же, не считая мелкого инцидента с Арзу, все шло гладко. И это было хуже всего.
