Читать онлайн Алёшка Емельянов - Бесконечность

От автора.

Это восьмая по счёту книга (11 марта – 29 июля 2022 гг.), с говорящей за себя обложкой, которая сочетает в себе знак "бесконечность" и цифру 8.

В очередной раз книга создаётся с новой уверенностью, что всё-таки когда-то мои стихи станут народно любимыми и нужными в моей стране и за её пределами.

С самого начала на творчество влияли:

1) уединение на рабочем месте и дома;

2) кино (особенно драмы и мелодрамы);

3) музыка (особо Александр Башлачёв, Владимир Высоцкий, Егор Летов);

4) книги и аудиокниги (отечественные и зарубежные прозаики, в основном классики. Например, Ф.М. Достоевский, М.Е. Салтыков-Щедрин, Э.М. Ремарк, Г.В. Миллер, Л.Н. Андреев, О.Л. Хаксли, А.И. Солженицын, В.М. Гюго, Дж. Оруэлл и т.п.);

5) образование (исторический факультет ВГУ (2004-09 гг.));

6) замкнутый образ жизни, с тщательным выбором близких людей;

7) нетрудоёмкий стиль работы продавцом (сантехники – с октября 2010 по февраль 2014 гг., мебели – с марта 2014 по май 2018 гг., ковров – с октября 2018 г. по настоящий момент). Хотя с детства не любил эту касту и род занятий ввиду его спекулятивной составляющей и элементарного смысла. Но в капиталистической системе выбор невелик… Таков уж 21 век…

В течение жизни я всегда искал ответы на людские проявления и вопросы мира, а особенно на суть своего ремесла.

Всегда задавался вопросом: "Что такое стихотворения?" Для меня это:

1) результаты особого внутреннего мира, говорящего с внешним;

2) итог особенного склада ума и духа;

3) чёткие и меткие цитаты без прозаической "воды";

4) описания историй людей и всех живущих, с их печалями, мечтами, трудами, болями и радостями;

5) творческая альтернатива прозе жизни;

6) философия, биология и психология;

7) музыка и песня;

8) вера, религия и исповедь автора;

9) рифмованные отражения мира; фантазий, комплексов и реальности

10) синонимы неожиданной влюблённости, флирта, внезапного секса и оргазма;

11) мелкие акты мировой и личной воли;

12) факты и иллюзии сумасшествия;

13) мистика – "шёпот" потусторонних (или присутствующих) сил;

14) поимки духовных и космических вибраций;

15) внешнее отражение внутреннего мирка (личного или чужого опыта);

16) раскрытые и задокументированные желания и тайны;

17) микромирок среди макромира и мегавселенной;

18) исповедь перед миром или самим собой;

19) рассуждение о высшем, земном или подземном мире;

20) воспитательно-напутственная сущность и духовная материя;

21) буквенно-чёрно словесная картина на белых листах, играющая в разуме разными красками;

22) …

И этих тезисов бесконечное множество…

Король совершает режим злодеяний,

вбирает налоги, как русский Кощей,

не слышит стенаний, молитв, покаяний,

свирепствует между отцов и детей,

дарует расстрелы, заклания, ссылки,

кутит, сквернословит, распутствует, лжёт,

пинает в зады и стучит по затылкам,

не кормит кормящий и нищий народ,

вершит беззаконие и своеволит,

чудит, самодурствует, тратит казну,

врагов, неугодных неволит и колет,

солдат, генералов бросает в плену,

тиранит и мучит любых подчинённых,

чинит беспредел и возмездье своё,

сплетает чужих, разлучает влюблённых,

крушит несогласных, как мух и жульё,

громит оппозицию, мысль и науку,

дробит все слои и плодит деспотизм,

приказами рубит то шею, то руку,

безумствует годы, забыв гуманизм,

Сегодня ж привычный денёк и событье.

Беснуются очи и речи людей,

что ждут новой жертвы из стада, прибытья

на празднество пыток, мучений, смертей.

На мне безучастно колышется маска.

Скрипит постамент и гордится толпа.

Молчу, как и вся всенародная масса,

опять протерев остриё топора…

Супруг разобиделся и обозлился,

срастился с досадою, срамом, стыдом,

надулся, озлобился и отслонился,

познал унижение перед котом,

поник, опечалился, впал в отрешенье,

замкнулся, затих и замолк, очерствел

и видом своим показал отвращенье,

от непонимания чуть покраснел,

забыл уважение, чуткость, заботу

и стал относиться не так, как к жене,

почуял себя оскорблённым в субботу,

насупился и отвернулся к стене.

Такая вот странность ночных ситуаций.

Такие, по сути, смешные дела.

А всё потому, что средь дней менструации

ему возбуждённому я не дала…

Клянчит огниво, рубли, сигарету,

ходит до Пасхи по снегу и льду,

бродит по мусору с лета до лета,

ездит по битым асфальтам в бреду,

гордо твердит о значеньи страданий,

ропщет и ноет, живёт без любви,

корчит величье, духовность, исканья,

молится богу еврейской молвы,

страх пропускает в живущие части,

ждёт облегчения тягла и мук,

вечно боится служителей власти,

с родов живёт в положении слуг,

важно внимает служителям храмов,

лижет зимою брикет, эскимо,

лечит в домашних условиях раны,

видит повсюду врагов и дерьмо,

верит репрессиям, царским особам,

верно блюдёт вековечную лень,

часто страшится бродячих, поборов,

смотрит устало на начатый день,

верует в высь богоизбранной роли,

хвалит тирана, собор и шута,

терпит нужду и побои, и боли,

чествует прошлое войн и труда,

часто прощает дворянам наживу,

взорит на пряник и ворох плетей,

любит печаль и вещателей лживых

нация лучших на свете людей…

Солнце согрело рассветное утро,

птички запели на ветках в садах,

ветер гоняет цветочную пудру,

рыбы проснулись в далёких прудах,

бабочки мило и пышно порхают,

синее небо висит над землёй,

кошки с котами в теньке отдыхают,

жёлтые звёзды раскрыл зверобой,

речка, ручей шелестят, как деревья,

свежий рассвет одурманил края,

рвётся на волю поток вдохновенья,

кладка поленьев у стенки жилья,

видятся дырки в побелке и клади,

спину испачкал ячеистый мел,

я же прижался к кирпичной ограде

и ожидаю свой первый расстрел…

Горчичные брёвна поджарой избушки,

что вздумала лютую зиму встречать,

как будто дубовая стойка, катушка.

А вьюга замыслила ствол обмотать.

Кружит и пушистый моток наполняет,

вращая метельные ленты, витки,

в белейшие нитки, мороз одевает

и вяжет кустарники, ветки в пучки.

Поветрия гнут деревца молодые.

Бушует январская сила средь дня.

Пуховая пена, как льды вековые.

Небесною манной укрыта земля.

Базальтовый, мраморный верх рассыпался,

спускаясь на рощи, владенья славян.

Порхающий пух о меха ударялся,

беззвучно ложился на старый каштан.

Засыпанный люд всё смотрел из стекляшек

на чистые хлопья и белую пыль,

как близился вечер средь пухлых кудряшек,

сливаясь с пейзажем, что солнце забыл.

На дом свой гляжу, умиляясь природе,

тому, что без тела сижу в облаках,

тому, что впервые слежу за погодой,

тому, что я – призрак, не знающий страх.

Оранжевой кладки почти что не видно.

Всё гуще чернеет небесный гранит.

В избе моей матери, что инвалидна,

лишь только неяркая свечка горит…

Боясь повышения цен и иной передряги,

топча возвышения, ямы, промоины, гладь,

страшась выйти замуж за пьянь или скрягу,

век опасаясь взять в жёны психичку и бл*дь,

пытаясь уйти от призыва, семейного долга,

ведя разговоры с питомцами, чаще с собой,

ища справедливость, богатство и Бога,

стремясь отстраниться от быта и связи с толпой,

стараясь изведать все яства, напитки и страны,

творя созидание, отдых, сраженья и лень,

желая познать все мечты, сексуальные станы,

хотя побывать средь чудесно-больших перемен,

мечтая о девах чужих и соседних мужчинах,

играя планетные роли по общей вине,

борясь с одиночеством, хворями, бедностью чина,

живём в безразлично-порочной стране…

Среди прозябающих, глупых и ленных,

мечтающих сразу об всех пирогах,

юродивых, бедных и неоткровенных,

чудных и в наставленных, пышных рогах,

любимых, нелюбящих и нелюбимых,

любовных и любящих, быстрых в любви,

измученных, брошенных и нелюдимых,

изгоев и гоев в душевной крови,

девиц, трёхотверстно пробитых мужьями,

воров, спекулянтов, проныр и убийц,

невольных и вольных бродяжек с ножами,

кривых музыкантов, певичек и чтиц,

никчёмных сограждан в хоромах, хрущёвках,

неверных, тупых, свиновидных мамаш,

подростков в подаренных, модных обновках,

гуляющих, пьющих и бьющих папаш,

шумящего, дымного города-монстра,

преклонных и рослых, кто смог озвереть,

гостей роддомов и квартир, и погостов

стараюсь творить, помогать им умнеть…

Я выем все земли, как жадный термит,

и буду насильничать, драть, издеваться,

стрелять, мародёрствовать, яростно бить,

безумию, злобе в делах предаваться.

Военные формы, законы, устав

над мною, всесильным и диким, не властны.

Попрал уже своды моралей и прав,

став самым безжалостным, грозным, опасным.

Никто не указ мне. Я сам уже Бог!

Шныряю я в поисках девы Афины,

какую, издав свой воинственный слог,

супругою сделаю возле рябины.

Вдвоём мы захватим податливый мир,

и будем шакалить, трофейничать вволю,

а после устроим кровавейший пир

на пепле, руинах, убитых и болях…

Из бункера, где мне теплей, безопасней,

где можно покушать, питаться и спать,

даю указанья упорно, негласно,

чтоб воинов, подростков на бой посылать.

Уверен, что вождь – наивысшее имя,

важнее, чем лучший, единственный Бог;

мессия, чья сущность светла, негасима

и неуязвима, бесспорна весь срок!

Я дал этой нации шанс на величье,

какой она вдруг упустила в борьбе

за земли, гражданское чудо-отличье,

за власть над планетой в умелой резьбе.

Сижу в подземелье и слушаю взрывы.

Порою, как крот, выползаю наверх,

смотрю на железных стрекоз, что ретиво

бросают снаряды на город и всех.

Давно я покинул дворцы и трибуны.

Но это лишь временный факт для страны.

Надеюсь, спасусь, и помогут мне руны,

апрельские ночи, предмайские дни…

Колдун, волхователь и маг превеликий,

всегда пребывающий в духе, волшбе,

варящий отвары и снадобья, дикий,

десятками месяцев верен судьбе.

Он может нагадить животным и людям,

умеет менять изъявленья стихий

и властен над живностью, явью и чудом,

научен гадать, быть опасным, как змий.

Косматый и пахнущий ведьмой, маслами

шептун злонамеренный и ворожей,

делец, что заведует горе-делами,

шаман или портельщик, и чудодей.

Ведьмак, чарователь и травник спесивый

вершит ремесло все живые года.

Но, жаль, не способен он сделать счастливым,

ведь милым насильно не быть никогда…

Люблю поклонение лысым вагинам.

Момент причащения – радостный миг.

Шепчу возле влажной иконы, картины.

В молитве ладони похожи на них.

Сочнейшие действа средь комнаты, сада,

вкушенья бутона, взиранья меж схем.

Вкуснейшие трещины, как от шпагатов.

Ворота, калитки и двери в Эдем.

Блаженная мякоть прекрасного свойства

привносит старание, страсть и любовь,

смущение, смелость, покой, беспокойство,

усердье, цикличность, желанье трудов.

Я буду фанатиком, верным до тризны,

адептом, вкушающим мокренький край,

слепым обожателем мест живописных,

который при жизни отведал сей рай!

Пора распускать этот странный альянс,

основанный только на недрах и страхе.

Большой ком растёт каждый метр и час -

тем самым уже приближается к краху.

Давно надо цепи все снять, не тая,

без казней, плетей и иной укоризны.

Пусть вольно живут населенья, края,

имеют все шансы и векторы жизни.

Не нужно неволить, кормить тех ребят,

тянуть весь улов растянувшейся сетью.

Так, лисы и волки, хотя и едят,

но смотрят на лес, где их логово, семьи.

Животные рвутся из клеток, грызут,

подкопы творят и кричат оголтело,

совсем не жалеют клыки или грудь,

и лапы, и морды, и клювы, и тело.

Вольеры с породами шатко стучат.

Невольники требуют воли и счастья

средь шума и скорости новеньких дат,

пока ещё просят так робко, безвластно.

Устали охранники, все повара

и зрители с западной, яркой трибуны.