В кадушке из иссиня-белого цвета
живём в ожидании праздничных дней
иль просто попоек средь ночи и бреда,
иль серых поминок средь пьяных людей…
Желание купить новую корзину
Прекрасное, ясно-волшебное утро,
где множество ягод, плодов и грибов,
роса, словно влажно-надутая пудра,
посадки берёзок, кустов и дубов.
А сбоку ручей, что так шустр и мелок,
младые кувшинки сырых лопухов,
в листве пробегание парочки белок,
рассветное солнце среди облачков.
А справа овраг и большие лозины,
местами репейники и сухостой.
Со мною привычная сердцу корзинка,
что пахнет продуктами, старой мочой.
Шагаю до речки с закрытым лукошком -
отличною тарой, чтоб что-то носить.
Несу милый груз от родившей в ночь кошки,
чтоб в этой плетёнке котят утопить…
Волшебство природной совокупности
Навстречу щедротам играющих волн
раскрыв нараспашку желанья и руки,
себя уперев в расцветающий пол,
взираю на лес, луговую округу,
на миленький выводок – юных бельчат,
на пташек и новые листья, опушку,
на пышный, огромный, ветвящийся сад,
на яблони, саженцы, всходы и груши,
на ясный простор, вдохновляющий вид,
на чистое небо, витающий воздух,
на водные глади средь каменных плит,
на мягкий покров, устремившийся к росту,
на диво рельефов, фактур среди схем,
на выси, низины и выемки дупел,
на весь урожайный славянский Эдем,
который в столице, увы, недоступен!
По просьбе Наталии Воронцовой
Старая свинья в поликлинике, на рынке или почте
Своим обозлившимся, старческим рылом
она роет склоки и сплетни, и грязь,
ворочает души, кромсает немило
и всем демонстрирует мнимую власть.
В горбатой, кривой, раскоряченной позе
стоит и ревёт, как неистовый зверь,
слюнями, объедками брызжется грозно,
колотит копытами с чистую дверь.
Вопит обозлённо и так оголтело,
что дико фонит, громыхает в ушах,
людей уличает в поганейшем деле,
вбивает униженность, пакость и страх.
Кричит, убеждает, буянит скандально,
стучит аж подковами сгнивших зубов
среди вот таких же голодных и сальных,
забрызганных морд и отвисших боков…
Буржуи имеют сверх жажды и нормы,
сверх недр подвалов, сараев, мешков
алмазы, купюры, запасы из корма,
любовниц, кареты, высоты дворцов.
Буржуи тиранят народные массы,
секут, оглупляют людские стада,
себя возвещают мессиями расы
и множат рабов, боевые рода.
Буржуи в союзе с шаманами, клиром
вещают о догмах, что выдала высь,
о непротивлении власти, ампиру,
их праве на ленную, сладкую жизнь.
Буржуи без страха владеют страною
совсем беспринципно и навеселе,
себя окружили войсками, стеною.
А мы – батраки на исконной земле.
Танцовщицы жмутся дурашливо, страстно,
смакуют ментол сигарет и бурбон,
играют улыбками ради соблазна,
меняют приветы на ласковый тон.
Контрастные девы раздеты, похожи,
порою с пигментами дивных тату,
как розы, теснятся к пиджачной рогоже
и тянутся губками к пьяному рту.
Стриптизные розочки ждут садовода,
мечтая, чтоб трогал кудрявый флорист.
Глядят инженю, акробатки с породой
и жаждут увидеть вновь денежный лист.
Лиричны, немного трагичны, капризны.
Даруют остроты, смешки и мечты.
Но дух куртуазный, рифмующий жизни
тут без настроенья, и хочет уйти…
Дурной толстосум – это злой оккупант
народного блага, свободного рода,
неволи и бедности щедрый гарант,
шакал, мироед от чужих огородов.
Держатель рабов, капиталов и стен,
финансовый туз среди дам и "шестёрок",
живущий наживой без дум, перемен,
снующий от банков к владелицам "норок".
Даватель дешёвых и низких работ,
подельник Гермеса и Велеса в веке,
