Когда Альгид устроился на новом месте, он подошёл к госпоже и попросил бумагу и письменные принадлежности. Ивея не спросила, зачем они ему, а приказала эконому выдать всё, что он просит.
Альгиду разрешалось свободно передвигаться по замку и острову: статус любимца открывал перед ним любые двери. Ивее часто докладывали, что видели лекаря в селении, в порту или в горах, в лесу или на болоте. Он, как положено, всегда говорил старшему надзирателю, куда идёт и когда вернётся. По распоряжению госпожи, ему ничего не запрещали и не следили так строго, как за другими рабами. Ивея не хотела, чтобы Альгид чувствовал себя невольником, несмотря на рабский ошейник.
Все эти дни они виделись крайне редко – разве что случайно встречались в коридорах замка или во дворе. Ивея всегда заботливо спрашивала, как он себя чувствует и не нуждается ли в чём. Раб всегда вежливо отвечал: «Хорошо, хозяйка. Нет, хозяйка» и они расходились.
Так прошёл почти месяц. Наступил Мисотормидд – Период Бурь. В это время в здешних широтах часто бушевали сильные грозы с проливными дождями и порывистым ветром. Мореплавание замирало. Редко какой корабль рисковал выйти в море, разве что небольшие рыбачьи лодки, промышлявшие недалеко от берега и спешившие в укрытие при приближении бури. Даже пираты попрятались в своих лагерях, пережидая неблагоприятный период.
Порт пустовал, работы на полях и огородах почти замерли. Все бездельничали в ожидании спокойного времени.
Грозы всегда волновали Ивею. Она не боялась громких раскатов грома и огненных стрел молний, с треском вонзающихся в землю или бьющих в высокие деревья. Она любила шум ливня за окном, когда дождевая вода, бурля и переливаясь через край, бежала по каменным желобам, создавая неповторимую природную музыку. Она обожала сидеть в сумраке комнаты, закрыв деревянными щитами окна и рассеивая мрак лишь огнём камина. Она любила запах грозы, мокрой земли, омытых дождём листьев. Её возбуждали резкие неожиданные удары грома, вызывающие непроизвольную дрожь и учащённое сердцебиение.
Однажды, когда вечером, сразу после захода солнца, началась неожиданная гроза, Ивея, сидя в кресле напротив горящего камина, вспомнила о лекаре. Она не видела его последние несколько дней, но из докладов знала, что он не покидает замок и никуда не выходит. Может, он заскучал или заболел?
Ивея решительно поднялась и направилась к двери.
Чтобы пройти к башне, в которой жил Альгид, пришлось пересечь двор. Благо, гроза только начиналась и на землю падали первые редкие капли. Ивея, несмотря на дождь, облачилась лишь в лёгкий шёлковый халат и мягкие сандалии.
Внутри башни царили сумрак и прохлада. Гуляющие сквозняки затушили торчащий у двери факел или его ещё не зажгли дежурные рабы. Впрочем, Ивее не нужен был свет – её глаза прекрасно видели в темноте.
Поднявшись на третий этаж, где находилась комната Альгида, Ивея почувствовала спокойную сосредоточенность находящегося внутри мужчины. Он не казался больным или тоскующим. Он полностью погрузился в какую-то работу. Ивея легонько потянула на себя дверь и та беззвучно открылась, потому что лёгкий скрип петель заглушил очередной раскат грома.
В комнате окутывал полумрак, рассеиваемый светом одинокой свечи, стоявшей в глиняной плошке на столе. Альгид склонился над листом бумаги и что-то писал. Он так углубился в своё занятие, что даже не заметил вошедшую хозяйку, и вздрогнул, ощутив на своих плечах её руки. Ивея взглянула на исписанный мелким почерком листок и полюбопытствовала:
