Да, так вот, о Ниночке. Она отнеслась очень серьезно к моему рассказу о том, что в детстве я практически не умел связно говорить, как следствие того самого бегства под бомбежками. В этом же она, наконец, нашла и объяснение моей, по ее выражению, заторможенности в общем развитии, включая сексуальное.
Спустя всего три месяца после нашей свадьбы и поездки в Юрмалу она собрала свой небольшой чемодан с вещами, взяла в другую руку перевязанное бельевой веревкой полное собрание сочинений Паустовского – свадебный подарок друзей, и вернулась к себе домой. Вот так просто. Наверняка она вздохнула с облегчением, освободившись от этих ночных кошмаров, когда я не мог ответить на гневный и страстный призыв ее тела, познавшего задолго до меня сладостное безумие оргазма. Я так и не научился, как это принято сейчас называть, заниматься любовью. К тому же сказывалась и постоянная нервная нагрузка на работе, общая физическая усталость. Сейчас я понимаю, что я совершенно не обладал необходимой интуицией в общении с женщиной и уж совсем был лишен какой-либо фантазии, наверное, необходимой в любовных играх. Кроме того, у меня обнаружились проблемы, связанные со слабой и очень кратковременной эрекцией. Однако это не помешало ей забеременеть. Она сразу сделала аборт. Ниночка говорила: «Меня страшит одна мысль, что кто-то обязательно во дворе или школе презрительно обзовет моего сына жидом. Я тогда просто убью этого мерзкого человечка. – И добавляла со смехом: – Но мне не под силу убить мировой антисемитизм, даже в отдельно взятой стране. Да и я сама не вполне безупречна в этом вопросе».
Через год-полтора после нашего расставания я женился, и у меня родился сын, и он, конечно, уже лет в шесть услышал свое первое прозвище. Мы с женой были готовы к этому и как могли объяснили сыну «еврейский вопрос», успокоили его. Я старался дать сыну как можно больше в плане образования, воспитания, развития. К окончанию школы он очень прилично играл в шахматы, неплохо пел под свой собственный аккомпанемент на гитаре, имел спортивные разряды по горным лыжам и плаванию и с удовольствием, как и я, играл в баскетбол и теннис. Наступала эра электронных технологий, и сын, один из первых среди его сверстников, занялся разработкой компьютерных программ. К настоящему моменту он живет с семьей в Канаде, и мы видимся с ним довольно редко. Жена моя умерла еще до его отъезда из России. Она вообще часто болела. После ее смерти в книжном шкафу я нашел целые полки, заполненные популярной медицинской литературой типа «излечись сам». Видимо, она пыталась бороться со своими недугами и болезнями, но это проходило мимо моего внимания, да и она сама никогда не посвящала меня в свои проблемы. Она была довольна, что я вполне на уровне советских стандартов обеспечиваю семью. Она также не вникала, что для этого мне приходилось, кроме своей основной работы, брать проекты у смежников, заканчивать диссертацию и вести семинары у студентов, выезжать на прием новых объектов. Летом я снимал для жены и сына небольшую дачу в Подмосковье (тогда это не было так дорого, как сейчас). Сам я в летний отпуск вместе с коллегами и друзьями, как в былые студенческие времена, сколачивали строительную бригаду, чтобы заработать где-нибудь в малых городах и селах, ремонтируя или возводя коровники, силосные башни, укладывая земляное полотно новой дороги и т. п. Тогда многие так делали.
