Когда я подошла к водокачке, то даже и не удивилась, обнаружив на сверкающем снежном покрове знакомую оранжевую куртку, шапку с помпоном, короткие зимние сапожки и зеленую пластиковую сумку с веселым рисунком. Повсюду валялись пустые или полные пачки сигарет, много, разных марок и много окурков. А в снежном углублении, как в саркофаге, лежало неподвижное замерзшее тело Камилы. Длинные черные волосы наполовину закрывали лицо, бледное до голубизны.
Я полезла в карман за сигаретами, с трудом достала их скрюченными от холода пальцами, сунула в рот, зажгла, затянулась. И вдруг меня затрясло от жесточайшего приступа рвоты. Меня выворачивало наизнанку, по всему телу проходили волнами судороги. Одеревенелые ноги хрустнули, подкосились, и я рухнула, провалившись в сугроб на обочине просеки, не в силах подняться, не желая и делать этого. Я попыталась подняться раз, другой, но не находя опоры, проваливалась еще глубже. Я лежала, нелепо скрестив ноги, на которых, тоже скрестившись, торчали лыжи; палки упали, откатились, стали недосягаемы. Я лежала, замерзая, совсем близко от давно замерзшей Камилы. Я слышала звонок мобильного, но уже не смогла вытащить его из рюкзака, висевшего за спиной. Я слышала приближающийся скрип лыж, голос, зовущий меня, но не откликалась. А потом вообще больше ничего не слышала и не чувствовала. Мне стало хорошо и спокойно. Очень хотелось спать.
Я очнулась в палате областной больницы с легким обморожением верхних и нижних конечностей и с острым приступом ревматоидного артроза. Все это объяснил врач, вызванный сестрой, которая пришла вставить мне иглу очередной капельницы. К вечеру меня навестили Людмила и Антонина. Людмила рассказала, что и как происходило потом, когда я отключилась, а она увидела два недвижимых тела в снежных ямах. Шокирующее зрелище подорвало даже ее необыкновенную выдержку. Она не сразу опомнилась и позвонила Антонине, сказала о «находке» и попросила немедленно вызвать «скорую», полицию, МЧС и, конечно, сообщить дирекции санатория о случившемся. Затем, поняв, что Камиле уже не поможешь, она отстегнула мои лыжи, сняла ботинки, старалась разогреть мне руки и ноги, пыталась вытащить меня из ямы, поднять, тормошила, пробуя вновь и вновь привести в чувство.
Антонина, получив звонок от Людмилы, стала набирать один за другим нужные номера телефонов. Больших трудов оказалось не только дозвониться до местной полиции и «скорой помощи», но и объяснить им происшедшее. Тогда она пошла прямо в кабинет директора санатория и рассказала о случившемся. Тот, растерянный, испуганный, начал переспрашивать, требовал подробностей. Антонина взялась было рассказывать все по порядку, но осознав, что теряется драгоценное время, осмелела и закричала: «Скорей, там человек может умереть, а один, одна уже мертвая лежит. А Вы все спрашиваете. Вызывайте кого нужно из службы спасения, немедленно». Директор притих и стал действовать. Вызвал начальника охраны, главного врача, еще кого-то. Звонил куда следует от своего, директорского имени и требовал действий. Но даже на официальные запросы откликались не сразу. Приходилось убеждать, уговаривать приехать к санаторию. Наконец, необходимые службы были оповещены, получено подтверждение на «производство действий», как выразился по телефону дежурный опер. Не теряя времени на ожидание, директор с подчиненными решали техническую проблему: как проехать к водокачке по снежной целине, не застряв и не провалившись в сугробы. Стали разыскивать трактор или снегоход, но хозяев ни того, ни другого, не нашли. Тогда взяли в мастерской механизатора санки и уже с приехавшей бригадой полицейских отправились к месту происшествия, ступая по лыжне в сапогах. Людмила оставалась около меня и дождалась появления спасателей. Бригада состояла из полицейских, медработников и добровольцев мужского пола, пациентов санатория. Меня достали из сугроба, усадили на санки, закрепили, повезли к парковке, а оттуда на «скорой» до областной больницы.
