Погода на улице менялась: в тени было прохладно, а на солнечных участках – жарко. Казалось, что она идеально подходит людям с переменчивым настроением.
Вдруг подул холодный ветер. Мои уши стали невероятно чувствительными к звукам, и едва слышный шелест опавших листьев вывел меня из равновесия. Я потерял координацию и упал на землю. В этот момент в моё сознание ворвался хаос звуков – тысячи шумов слились в единую, неразборчивую массу, перегружая мозг. Я зажал уши руками, но это не помогло – мой слух по-прежнему улавливал даже самые незначительные звуки. Пространство вокруг словно сместилось, и я с трудом, шатаясь, добрался до безлюдного переулка.
Оперевшись спиной о стену, я сосредоточился на настройке своей слуховой чувствительности. Я действительно мог регулировать остроту слуха – но это было невероятно сложно, словно я заново учился ходить. Это напоминало попытку точно настроить микрофон, чтобы уловить слабейшие звуки, не перегружая его посторонними шумами.
Как только мне удалось стабилизировать слух, на смену одной беде пришла другая – запахи. Они хлынули потоком, ударяя по моему обострённому обонянию. Запахи смешивались, сменяли друг друга, накатывали волнами, пока у меня не закружилась голова. Я был вынужден дышать ртом, чтобы хоть как-то адаптироваться к этой сенсорной перегрузке.
«Чёртова шизофрения!» – пронеслось у меня в голове.
Пульс бешено участился, и даже не нужно было прикасаться к груди, чтобы почувствовать, как сильно колотится сердце.
Я ощущал, как мои зрачки расширились до предела, наполовину ослепляя меня. Восприятие окружающего мира с каждой секундой менялось – то усиливалось, доводя до исступления, то внезапно ослабевало, оставляя после себя гнетущее ощущение пустоты.
Спустя час мне наконец удалось привести свои обострившиеся чувства в норму. После этого я перестал завидовать собакам за их острое обоняние. Цена за такой дар оказалась слишком высокой – мне совсем не хотелось бы чувствовать запахи туалетов за километр. Да и когда все запахи смешиваются в единое целое, получается такая вонь, что можно сознание потерять.
Глубоко вдохнув, я встал и продолжил путь домой. Идти пришлось медленно – я всё ещё пытался настроить свои чувства. Руки были спрятаны в карманах, но вдруг я ощутил, как ладони начали нагреваться. Затем появилось потоотделение – сначала лёгкое, а потом всё сильнее. Я быстро вытащил руки и увидел, что кожа стала неестественно красной, словно я получил сильный ожог. Пот буквально струился с ладоней, капли срывались и падали вниз.
Я встряхнул руки и попытался вытереть их об одежду, но это не помогло. Напротив, ощущения становились всё неприятнее – кожу жгло, словно изнутри прорастали тысячи иголок. Температура ладоней продолжала стремительно расти. Боль становилась нестерпимой, и единственное, о чём я мог думать, – это холодная вода. Я мысленно представлял, как опускаю руки в ледяную воду, и эта мысль на мгновение притупляла страдания.
Я снова взглянул на ладони и замер. По всей коже выступили крупные бледно-красные бугорки, готовые вот-вот лопнуть и разбрызгать гной. Руки выглядели так, будто я опустил их в кипящее масло.
Сжав губы, я резко сунул изуродованные ладони обратно в карманы и побежал домой. Бежал так быстро, что уже через минуту сбился с дыхания. Пришлось перейти на быструю ходьбу, но нестерпимое жжение снова заставило ускориться.
