«Придворный музыкант ван Бетховен честь имеет доложить, что продолжительная и упорная болезнь жены привела его в крайне плачевное положение, он был принужден заложить и продать все свое имущество, так как лишен ныне вместе со своими малыми детьми средств
к существованию. Поэтому он покорнейше умоляет о выдаче ему ста талеров».
– Я не удивляюсь, что наш Макс Франц уже год молчит, -заметил Вегелер и отложил
записку.-Ты говорил с Вальдштейном?
Людвиг согласно кивнул. Скромно он следил за движениями Барбары.
– Не смотри в ту сторону, дружище, -просто произнес Кюгельген и снова глубоко вздохнул.
– Не мой уровень?
– Не НАШ, -кратко ответил Вегелер и тихо добавил:-Там племяша нашего Бальдербуша
ошивается.
Франц Вегелер был вхож в высокие боннские круги и имел более полную информацию по такому вопросу. Вся компания еще раз глубоко выдохнула. Все трое рассмеялись.
– Давай так, -заметил Франц, -Я подготовлю черновик к архиепископу, ты внимательно прочтешь, перепишешь… если согласен, и вместе с Вальдштейном подаш от своего имени. Это оптимальное решение.
Людвиг снова согласно кивнул. Друзья отпили по глотку.
– Почему не был в университете? -спросил Кюгельген.
– Сейчас столько всего навалилось, Просто не представляю, куда бежать. Все, что не делаю-
словно в песок! Кантата на смерть Иосифа-провал, не нужна, кантата на восшествие Леопольда-тот же результат. Бог свидетель, я стараюсь, но в сутках двадцать четыре часа, а
неделе семь дней, а у меня всего две руки.
Друзья молчат. Что тут скажешь? Людвиг мог бы рассказать о планах на братьев, но вряд ли
это нужно. Сейчас братья заметно подросли и теперь новая забота-пристроить их к взрослой жизни. По крайней мере, Каспара. С Иоганном пока подумает. Кюгельген решает переменить тему. Тихо, почти секретно, спрашивает:
– О Фостере слышал?
– Нет, -ответил Людвиг.
– Вот и видно, что не ходишь на лекции нашего аббата Шнайдера. Много теряешь.
– С него такой аббат, как с меня балерина, -тихо заметил Вегелер.
– Он получает книги из самого Парижа. Слышал бы ты, что он говорил о Руссо. Мурашки по коже!
– Я слышал его лекцию о Канте. Попробую разобраться на досуге… если таковой случиться.
– Сейчас за Рейном что-то заваривается, -уже совсем тихо прошептал Кюгельген.
В подтверждении своих слов он вынул из бокового кармана сложенный вчетверо листок,
осмотрелся.
– Вот, переписал на лекции, это из Форстера.
«Мы ответим перед небом и землей, если упустим возможность установить у себя новый
строй».
Людвиг сложил листок и отдал его обратно.
– У меня много таких записок, -пообещал художник.
– За Рейном настоящая жизнь, -заметил Кюгельген.– Вольтер, Бомарше.
Друзья дружески молчат.
Наступал вечер, конец трудового дня. Маленький ресторанчик в это время наполнялся простым и не сильно простым людом: музыканты, писари, чиновники, секретари, мелкий
чиновный люд постепенно заполнял столики. Несколько скрипачей и флейтист терзали
искушенный слух знатоков и любителей. На входе показались братья Ромберги. Приметив знакомую кампанию, замахали.
– Давай… -пригласил Людвиг.
Оба брата подсели к компании.
– Есть хорошие новости, -сказал Ромберг, -Наш архиепископ собирается на съезд своего ордена, поплывем по Рейну и Майну. Летом в следующем году. Сами они поедут по-суху, а мы
поплывем по волнам.
– Музыканты? -спросил Людвиг.
– Еще театральная труппа-немного, человек двадцать. Это в Бад- Мергенхайме.
