протянул руку другу.
– Сядь, -кратко сказал Фердинанд. Сам тоже сел рядом. Без предисловий просто и тихо два слова:
– Умер Моцарт.
Людвиг не сразу понял, правильно ли он расслышал.
– Что?
– Умер Моцарт, -слово в слово повторил Вальдштейн. В его глазах слезы.
– Но… как… так рано… сколько же…
– Тридцать шесть.
– Холера?
– Нет… не знаю… точно не холера. Еще три дня назад знал, но только сейчас решил рассказать.
– А похороны, а газеты? Что говорят!?
– Ничего не говорят. Сегодня умер-завтра похоронили. Ван Свитен оплатил. Все так скомкано, быстро, нелепо. Я сам ничего не могу понять.
Оба друга какое-то время сидели молча. Ни у кого не находилось слов. Наконец, первым уже совсем ровно и спокойно говорит Вальдштейн:
– Есть еще Гайдн. К зиме он точно будет.
– К этой?
– Нет, к следующей. Но тебе все равно надо готовиться. Ты уже давно»перерос» наш Бонн.
8
Уже около часа Вальдштейн просматривает готовые вещи Людвига. Концерт для фортепиано с оркестром-милая вещица в духе Гайдна и Моцарта.
– Немного «сыровато»? -спрашивает Людвиг.
– Нет. Мило. Не стыдно показать «папе».
В уголках губ Вальдштейн прячет улыбку, краем глаза следит за реакцией Людвига-как он
отреагирует на «папу». Людвиг не догадался.
– У меня сейчас и на жизнь денег нет, а уж на Вену тем более.
Людвиг вздыхает, но наконец смутно догадывается.
– Что… кому-кому?
– Гайдну, Людвиг, Гайдну. Пока еще рано что-то говорить, но наш архиепископ пригласил его
по пути в Лондон заехать к нему в Бонн. Он хочет познакомить его со своей капеллой.
Понимаешь, на что я намекаю.
Теперь Вальдштейн широко улыбается, нет смысла скрывать.
– Я слышал, что твоего отца архиепископ все же оставил в Бонне. Видишь, он заботится о вашей семье. Я вообще уверен, что в Вене он говорил и о тебе с «папой».
– Даже не знаю, кого благодарить больше-тебя или Их Сиятельство.
– Со мной ты рассчитался моим же балетом. Может на Рождество и поставим, как раз к приезду Гайдна.
Людвиг не в первый раз идет на компромисс.«Рыцарский балет» это идея Вальдштейна, его главная музыкальная тема и его имя на обложке и афише. Музыка Людвига. Людвиг уже
давно уяснил главную истину бедняков с которой не так трудно идти по жизни: нужно приспосабливаться и молчать, молчать, когда хочется кричать, улыбаться назло, сцепив зубы.
Иначе не пробиться. Вальдштейн и ему подобные самолюбивы, горды и глупы до
невозможности. Может только это и спасает Людвига. А, впрочем, Вальдштейн не самый худший вариант. С ним можно общаться на равных.
Обещание Вальдштейна забылись почти на пол года. Жизнь закрутила Людвига еще быстрее.
По вечерам Людвиг приходил с театра и валился без сил на кровать. О братьях почти не вспоминал, Каспар уже несколько месяцев играл на скрипке рядом с Людвигом, всегда на виду, Иоганн еще учится, но у него много друзей и он душа компании. С ним легко и весело, он свой в любой компании. Такой не пропадет. Только к концу года, в середине декабря, стали известны подробности. Гайдн прибудет в Бонн в конце декабря проездом в Лондон, с ним будет уроженец Бонна -Саломон. Пробудут в резиденции Архиепископа несколько дней.
В последних числах декабря 1790 года после спектакля музыкантов попросили не расходиться, а собраться в большом зале с камином, в котором они обычно репетировали в холодные дни.
– Что случилось? -спросил Людвиг у Антонина Рейхи и добавил:-Может наш Архиепископ…
того…
– Для его тридцати. Нет.
