– А мои мелодии попали под запрет. Вроде бы невинные, а получилось- наоборот, хотел воспеть казненного короля, но, видимо, наш Франц здорово струхнул. Теперь дует даже на холодную воду. Ладно, а как твои вариации на тему»Лесной девушки»? Слышал,.их играют с удовольствием
– Да, жена Броуна не нарадуется. Я доволен этими безделушкам, не обижайся, дело не в твоем
балете
– Хорошо, что не поехал в Лондон с Папой, лучше в концертное турне. Лихновский прав.
Этот разговор был два месяца назад. Сейчас он берет уроки у самого маэстро Сальери. Подтянуть себя по оперному и вокальному письму не помешает с таким мастером.
Уроки у Сальери и уроками назвать нельзя. В первый же урок Сальери
почти насильно усадил Людвига за обеденный стол. Чего только там не было. Про себя Людвиг отметил, что итальянец любит вкусно поесть и попить. И поговорить. Легкий акцент еще выдает в нем иностранца, но манеры и речь -венские.
– Мы с вами, Людвиг иностранцы, что ни говори. Я итальянец, вы немец, мы оба чужаки, но
я в отличии от вас, немного пообтерся в этой столице. Чего мне это стоило-отдельный разговор. Я ведь тоже начинал на чужбине. Свитен рассказал мне вашу историю. Мы с вами схожи: как и я, вы чужак здесь, как и я,.вы в юности потеряли мать. И поверьте, вы мне напоминаете Глюка, он ведь тоже немец, из ваших краев.
– Говорят, вы его неплохо знали. Я первый раз при ехал в Вену в год его смерти. Его не застал. Сальери откинулся в кресле. Прикрыв глаза, глубоко вздохнул. Помолчал, словно подбирая нужные слова, начал издалека.
– Да, вот он умел себя подать. Он понимал где можно хлопнуть дверью и перед кем.
– Говорят, он пил… простите, если…
– Нет, нет. Все правильно. Пил… Пожалуй, да. Но это неважно. Когда я слушал его «Альцесту»
у меня текли слезы и не у меня одного. Вольфганг тоже был поражен. Он сам мне признался в этом. А его «Ифигения..»!
Сальери восторженно дышал, было видно, что эти воспоминания волнуют его душу.
Людвиг слушал, затаив дыхание. Ему хотелось знать любую подробность, мелочь, пустяк.
Он сам жалел, что не пришлось хоть издали повстречать такого мастера оперы.
– А какие похороны! Да, таких похорон заслуживают только императоры и короли. Умел жить,
что тут скажешь.
– А Моцарт? -спросил Людвиг.
Сальери встал. Подойдя к окну, он повернулся к Людвигу спиной. Минуту молчал, наблюдая за метушней города. Людвиг терпеливо ждал, смотря на спину маэстро. Тот все продолжал молчать. Наконец через силу, словно по приказу, выдавил:
– А что Моцарт? Моцарт есть Моцарт. И поверьте мне, Людвиг, я много думал о нем, иногда мне кажется, что бедняга сам виновен. Он не умел экономить, мог потратить на похороны своей
канарейки весь гонорар от симфонии. У него двое детей, Констанца просто прелесть! я иногда даю уроки его старшему. Вы с ним обязательно встретитесь. Впрочем, и с Констанцей.
– А похороны?
– А что похороны, -снова вопросом на вопрос ответил Сальери.-По третьему разряду согласно
прейскуранту. Все в рамках обычного. Я же говорю-надо экономить. Я сам застал на
следующий день такую нищету в его квартире, что ни приведи Господь!
– Он был гений, -только и сказал Людвиг.
– Я слышал, что он вас хвалил. Это хорошо.
– Ван Свитен мне так передал.
– Ему можно верить. Да, были времена… Кстати, как ваши занятия с Альтбрехтсбергером?
Старик большой мастер и отличный учитель-держитесь его, Людвиг.
– Я планирую вместе с Лихновским небольшое концертное турне и меня не будет несколько месяцев. А там, как пойдет, может задержусь и на год. Сами видите, времена сейчас тревожные
