Эллиот кивнул:
– Хорошо, но я не хочу, чтобы Луи трепал языком по всему городу. Достаточно одного слушка, что у меня проблемы, чтобы сбежались все мои кредиторы. Мне необходимо получить часть суммы к концу месяца… через три недели.
– Что ты имеешь в виду под «частью суммы»?
– Буду говорить откровенно – мне надо по крайней мере сто пятьдесят тысяч долларов. Если я их не найду, я погорел, и тогда уже никто ничего не получит.
Кендрик поджал толстые губы.
– Это большие деньги, но не отчаивайся. Посмотрим, что мы можем сделать. Луи будет у тебя завтра утром в десять. Когда он составит перечень, мы снова поговорим.
– Там есть этот Шагал, которого ты сбагрил мне. Он, должно быть, стоит чертовски дорого.
Кендрик погрустнел:
– Не самый лучший, если я верно помню. Тогда люди сходили с ума по любому Шагалу, но, конечно, он все еще имеет свою цену. Можешь положиться на меня. Сделаю все возможное, чтобы помочь.
Эллиот поднялся. У него не было особой надежды. Он инстинктивно ощущал, что все это может обернуться сделкой, которая ему даст мало, а этому толстому педриле – много.
– Ладно, Клод, полагаюсь на тебя.
– Да. – Кендрик потер свою гладко выбритую челюсть, затем небрежно сказал: – Ты же знаком с Полом Ларримором, я полагаю?
– Я знаю его… Что с того?
– С ним непросто свести знакомство, – сказал Кендрик; его толстое лицо погрустнело. – Похож на затворника, тебе не кажется?
– Он держится сам по себе, если ты это имеешь в виду. Но я бы не назвал его затворником. Что это ты вдруг вспомнил о нем?
– Ты и он, я так понял, друзья.
– Ну вроде того. Ты это к чему?
– Мне жизненно необходимо связаться с ним, но он отказывается меня видеть. Я нахожу это несколько грубоватым, и я подумал, не мог бы ты навести мосты… для меня.
– Ларримор непрост. – Эллиот покачал головой. – И не очень-то приветлив. Что тебе нужно от него?
– Марки. – Кнедрик улыбнулся. – Я подумываю выйти на рынок редких марок. Ларримор – один из самых значимых филателистов в мире. Я был бы счастлив, если бы он стал моим консультантом.
Эллиот уставился на него, не веря своим ушам:
– Ларримор? Твой консультант? Брось, Клод, ты спятил! Никаких шансов!
– Думаешь? – Кендрик грустно покачал головой. – Что ж, тебе виднее. – Он помолчал и продолжил: – Расскажи мне, как ты подружился с Ларримором?
– Кроме марок, он еще любит гольф. Играет не очень хорошо, но, как и большинство гольфистов, которые не очень хороши, страшно обожает это дело. Он приезжает в клуб раз в неделю, и время от времени я играл с ним. Я поправил ему этот чертов слайс [2], и с тех пор мы на дружеской ноге. Вот так. Ничего не знаю про него теперь… С протезом мне гольф заказан.
– Как странно. Слайс? Странно, как все происходит. – Кендрик допил свое виски. – Но ты же все еще можешь ему позвонить, хоть и не видел его давненько?
– Послушай, Клод, я же сказал – забудь об этом, – нетерпеливо оборвал его Эллиот. – Ларримор не будет тебе помогать. – Он направился к двери. – Луи придет завтра в десять утра?
– Да, – улыбнулся Кендрик. – Не переживай слишком, милый. Самый темный час – перед рассветом.
– Кажется, я уже слышал это где-то раньше, – усмехнулся Эллиот и вышел.
– Что ж, мистер Кэмпбелл… – сказал Барни. – Я хочу, чтобы вы оценили, как я увязываю концы моей истории, будто ковер тку. Я не в вашей обойме только потому, что в орфографии не силен, да и писать не мастак. У меня есть свои приемы, но все остальное курам на смех.
