Андрей взвился смерчем в кабинете своего убийцы, но это ему только казалось, что смерчем… Он хлестал невидимыми кулаками по физиономии Калевина, громил его мебель, но всё оставалось по-прежнему. Никто не пострадал, только сам Огородников плакал внутри себя от обиды и немощи.
Единственное, что его утешило как-то, так это беспокойные глаза его смертного обидчика, которые забегали по сторонам офиса и уставились в красную, как жгучий перец, физиономию Тырлова: «Такое ощ-щу-ще- ние, что мы… мы, не одни.» – прошептал Калевин.
Огородников вышел, хлопнув дверью, и дверь… хлопнула… Он обернулся – это был ветер. Резкие его порывы начали раскачивать старую лимоновку, которая начала гулко сбрасывать со своих натруженных веток сочные плоды. Яблоки падали на бетон, превращаясь в натуральное месиво, поблёскивая сахаристо в ярком свете солнца.
Дух покойного вновь вернулся к своему телу с любопытством наблюдая за происходившим. Дочерей Огородникова так и не было: то ли задерживались в пути, толи не смогли вовсе приехать. Это, конечно же, огорчало его, но радовало то, что люди шли и шли. По большей части посетители его тела были искренними в своих чувствах: тяжело вздыхали и искоса поглядывали на его супругу – мол, каково ей… ведь молода ещё баба – сорока нет, статна и красива. Хозяйство крепкое оставляет после себя покойный – скотина во дворе, старенький трактор, огород в пятнадцать соток. Подходили к гробу кто, молча, кто, со словами сожаления, что рано Андрей убрался. И между такими репликами Раиса громко всхлипывала и начинала причитать о том, что ноженьки его отходили и рученьки – отработали… Она сидела у его изголовья и всё наглаживала волос покойного, без конца сдвигая со лба узкую бумажную ленточку с церковным текстом, потом поправляя её. Глаза её были воспалены от ночного бдения и слезы без конца орошали её лицо. Андрей верил её чувствам, и ему было бесконечно жаль супругу. Как сложится её дальнейшая судьба? С кем она будет? Наверняка она уедет из этих мест, потому как дом, конечно же будет продан да и вовсе снесен бульдозером.
Огородников видел, что некоторым знакомым оставалось жить совсем немного, они как-то по особому выглядели, и он отмечал: вот соседу Кривцову Николаю жить осталось буквально несколько дней. Он пьющий и пьющий сильно… Особенно в последнее время он стал заливать как никогда раньше – он тщательно обмывал свою будущую пенсии, до которой вот-вот… Не доживет он до пенсии всего с месяц… Так и умрет в кресле с огурцом в руке, закусить не успеет – сердце… А вон молодой голубоглазый Самохин Костя пристрастившийся к наркотикам – умрет через полгода. Сколько их таких русских парней уже лежит на сельском кладбище!.. А вон Коростылевы два брата – утонут пьяными холодной ночью на широкой реке. Перевернется резиновая лодка – уж слишком рьяно они будут накалывать на острогу щук и щурят… Не выплывет никто… да и не найдут их тела. А вон Сырников Петр через год сгорит в бане – плеснет бензина для быстрого розжига печи и обливши себя запылает свечой… А вон импозантный Васин… Все, все гости в этом бренном мире!.. И как бы чинно они себя не носили, конец у всех один…
Огородников всё разглядывал односельчан и удивлялся, что человек не ведает, как порой ему мало отпущено и как он легкомысленно относится к своему здоровью и времени отпущенному для того, чтобы нести друг дружке свет и добро.
