Утомившись, своим метанием по родным просторам Огородников опустился легким утренним туманом к реке и, приняв невидимую форму человека, окунулся в прохладу горной речки. И хотя он не чувствовал этой прохлады, но он знал, что она есть и его изможденный дух впитывал и впитывал её. Эта была речка, где Огородников провел свое детство. Здесь каждый камушек был ему знаком, каждый прутик тала склонившийся над водной гладью. И если бы в это время душа его вдруг материализовалась во что-то конкретное, то она была в этот момент наполнена процентов на девяносто девять – слезами. Эти слезы по утраченному детству наполнили бы эту речку до самых краев, настолько велика была его печаль в это время.
Огородников словно аккумулятор, подзарядившись воспоминаниями о детстве у небольшой речушки, вновь взвился в небо и полетел к дому, где лежало его тело и которое сегодня по полудню опустится в землю.
К дому подходили люди. Подходили те, которые засиделись ночью, и теперь отдохнувши, вновь пришли поскорбеть лицом, хотя больше из-за приличия, к гробу покойного. Подходили те, кто не знал о его скорой кончине. Он видел, что к обеду людей становилось всё больше и больше. К часу дня во дворе его дома было уже полно народа. Огородников удивился, что так много пришло людей на его похороны. Пришли отдать должное покойнику и из администрации села, потому как помнили о его благородных деяниях в старые и добрые времена, когда рабочие руки ценились, и портрет Андрея всегда был на доске почёта. Он с удивлением отмечал, что люди по большей части всё же сохранили в себе свои лучшие качества, провожая в последний путь своего земляка. Или люди бывают как никогда искренними именно в эти прощальные часы? Не всех так провожают… Иногда за гробом идут десятка два людей и самое обидное, что похоронив человека, тут же забывают о нем. Огородникову не хотелось, чтобы о нем тут же забыли, но поскольку в его усадьбу набилось почти полсела, он надеялся, что его будет помнить по крайней мере хоть одно поколение, а если бы остался сад… сад куда он, как его дед и отец, вложили столько сил!..
Огородников тогда долго смотрел на яблоню, раскинувшую широко свои ветви-руки у офиса Калевина и ослабевшие вдруг ноги, не смогли сдвинуться с места, словно в них налили тонны свинца. Он присел на резную лавку у офиса и, запрокинув голову, стал изучать каждую ветку яблони. Он не помнил этого дерева. Скорее оно было из последних саженцев некогда преуспевающего колхозного сада.
К нему подошел Калевин и пригласил для переговоров в офис. Хозяин развлекательного комплекса говорил и говорил, как ему необходима территория, за которую так упорно держится Огородников. Андрей молча выслушивал доводы предпринимателя и прекрасно понимал, что если он не уступит ему это место, то может просто оказаться погорельцем.
Он уже был готов произнести фразу, которая разрешила бы долгое противостояние в мирную сторону, но взглянув на Калевина и увидев, как тот в предвкушении заблестел глазками, а взбившаяся пена в уголках толстых губ, готова была сорваться на лацкан костюма, осекся. Ему настолько стал противен этот человек, олицетворяющий в себе новую жизнь, уготовленную для таких как Огородников, что кулаки непроизвольно сжались до белизны в косточках. Калевин быстро заметил эту перемену и прежде чем услышать от несговорчивого Андрея отказ, вынул из сейфа красивую бутылку коньяка. Плеснув содержимое в тонкие фужеры, он глазами предложил выпить.
