– Грубость – защита?
– Да. Сердце беззащитно. Его легко ранить, убить. Нужна надежная броня.
– Если твою точку зрения считать правдивой, то получится, что любого, абсолютно любого преступника можно оправдать. Он жесток, так как защищал свое сердце. Грабил, насиловал, убивал… – Ася качала головой – не могла она согласиться.
– Я не знаю, как мысль выразить словами, может, я что-то упустила, не так сказала, но чувствую, в главном права: твой брат и мой муж не жестокие люди, скорее несдержанные.
– Когда Борис поднимет на тебя руку, тоже сочтешь это несдержанностью? – фыркнула Ася.
– Не знаю…
– Мама, Ася, смотрите, что я нашла, – кричала им Иришка, убежавшая вперед.
– Идем, родная.
Он был такой смешной, этот ежик, свернувшийся калачиком.
– Вот видишь, – сказала Марина, обращаясь скорее к Асе, чем к дочери, – у него иголки, он, на первый взгляд, колючий, но на самом деле беззащитный и очень добрый.
– Мамуль, можно его взять в дом? – просящим тоном обратилась к ней девочка.
– Ириша, надо спрашивать Асю – не меня.
– Разумеется, мы возьмем его домой, накормим, напоим. Только вот как?
– Я знаю, я знаю, – закричала Ириша.
Она присела на корточки, растопырив подол платья, положила ежа.
– Хоть на что-то пригодилась, – сказала она, помахивая безжизненной рукой.
Рихард удивился воодушевлению женской половины населения дома. Давно он не слышал смеха Аси, уже несколько недель, а тут именно ее смех доносился из гостиной. Он поспешил спуститься из своего кабинета.
Посреди гостиной лежал еж. Он и не думал прятать свои иголки: неизвестно, что можно ожидать от этой галдящей оравы.
– Рихард! Смотри, еж, – Ася подскочила к мужу, – правда прелесть?
– Да.
– Мы ему молока налили, а он не хочет.
Марина покачала головой:
– Он боится.
– Кого, мама? Мы же не тронем его и не сделаем ничего плохого.
– Об этом знаем мы, а не он. Как только зверек почувствует себя в безопасности, он обязательно покажет носик и выпьет молоко.
– И сколько надо ждать?
– Я не знаю, – не стала лгать Марина.
Рихард позвал всех:
– Сю-да.
– Идите сюда, – дополнила его слова Ася.
Все уселись на ступеньках лестницы затаив дыхание. Иришка попыталась просунуть голову в перила, но мама мягко отстранила ее.
Еж не спешил. Прошло несколько минут, полных тишиной, прежде чем он решился на предприятие. Он не стал сразу убирать все иголки. Высунув лишь носик, понюхал вокруг – незнакомый запах. А это что? Такого он раньше не знал. Что-то мокрое. Шлеп. Ой! Да это лужа. Странно, вокруг сухо, только здесь. Странный запах. Вода – не похоже. И цвет не такой. Яд! Надо осмотреться – вдруг где-то притаился враг и только ждет, чтобы он отвлекся. Нет, ничего, но на всякий случай, не мешало бы проверить. Все-таки, что же это такое? Ладно, была не была. Зажмурить глаза и… хм… странно. Очень странно. Вкусно…
Ребенок наблюдал за ежом, пытаясь запомнить все его движения. Это надо зарисовать. Если бы уметь! А еж, насытившись, еще раз понюхав и не найдя знакомого запаха, начал осваивать новый мир, в котором оказался по воле случая…
Ася лежала, уставившись в потолок. Слова Марины не давали ей покоя. Она не считала, что Марина права, а она нет, так как неправой Ася никогда не могла оказаться (так она считала с трех лет), но… Это «но» не давало ей заснуть. Вошел Рихард. Он вопросительно посмотрел на Асю, но жена сказала:
– Не бери в голову.
Муж разделся и лег в постель.
