– Ты чего несешь, сучка? – процедила она сквозь зубы. – Хочешь Гришку подставить?
Я стала лихорадочно соображать, что можно предпринять в такой ситуации. С ней я, конечно, справилась бы – несколько уроков рукопашного боя, преподанных мне Витькиным приятелем из спецназа, оказались очень полезными и действенными, – но прибежит охранник, с которым мне не справиться. Не вызывать же сюда подмогу – и из-за чего? Нужно было выходить из положения, в которое я сама себя загнала, собственными силами. Как говорил Остап Бендер, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. А может, это говорил не он?
В данный момент это не имело особого значения, потому как расстояние между мной и разъяренной, находящейся под воздействием алкоголя и какого-то «лекарства» Ириной Замуруевой катастрофически сокращалось. Между нами оставалось не более двух метров.
И тогда я применила испытанный не раз метод ошарашивания оппонента. Я называю его «психотушка» (от «психологическая колотушка»). Этот метод прост и психологически обоснован. Не буду вдаваться в подробности, просто скажу, что, когда объяснения и логические доводы не помогают утихомирить собеседника или насильника, нужно задать ему вопрос, которого он никак не ожидает от вас услышать.
На этот раз я немного рисковала, потому что сама суть задаваемого вопроса была для меня не ясна. Я не была уверена, что действительно догадалась, зачем Замуруева бегала наверх. Но даже если я и ошибалась в этом, вопрос все равно должен был подействовать.
– Почем кокаин берешь? – произнесла я негромко, но четко, глядя прямо в ее выпученные глаза.
– По сотке, – инстинктивно ответила Замуруева и опустила занесенный над головой стакан.
– Не фуфло? – продолжила я игру, встала и медленно отодвинулась в сторону.
– А ты чего, тоже балуешься? – уже без угрозы в голосе спросила Замуруева.
– Так, иногда, – невозмутимо ответила я, направляясь к стойке, где оставила свой стакан с соком, – когда нервишки расшалятся.
Замуруева подошла следом, поставила рядом свой стакан, которым только что собиралась раскроить мне голову, и, плеснув в него из бутылки, снова устроилась на диване. Я осушила свой стакан с соком до дна, только сейчас почувствовав нервную дрожь под коленками.
– Я думала, мне крышка, – сказала я, устраиваясь в кресле и закуривая сигарету.
Замуруева весело рассмеялась.
– Гришка – хороший человек, – произнесла она, немного успокоившись, – так что его не трогай. Я за него голову любому оторву.
– Верю, – усмехнулась я, выпуская дым через нос.
Мы посидели немного молча: она – потягивая из стакана, я – дымя сигаретой.
– Хочешь «дорожку»? – наконец спросила Ирина.
– Может быть, в другой раз, – отказалась я. – Ты не ответила на мой вопрос.
Я думала, что она уже забыла, о чем я ее спрашивала. Но она помнила.
– Хочу ли я узнать, кто убил Лешку? – Она сделала глоток из стакана и пожала плечами. – Какое это имеет значение?
– То есть как? – искренне удивилась я. – Неужели тебе все равно?
– Ну, представь, – она отбросила с лица прядь упавших волос, – что ты нашла его убийцу, и что дальше?
– Он понесет заслуженное наказание, – неуверенно произнесла я.
– Мне от этого станет легче? – Последовал еще один глоток из стакана.
– Только не говори мне, что тебе все равно, найдут убийцу Алексея или нет. – Я внимательно посмотрела на нее. – Я не поверю.
– Это твое дело. – Ирина пожала плечами. – Но, по-моему, Лешка получил то, что заслужил.
