Без ума от диско - страница 33

– В первые несколько дней возможна тошнота, спутанность сознания, головная боль. Рецепт на таблетки я вам выписал. Комиссия по вашему делу назначена на сегодня, на шесть часов. О решении вас оповестят в личном сообщении.

На комиссии решат, какие санкции в отношении меня применить, чтобы это не мешало мне продолжать делать мою работу. Для них это как игра. Я бы представляла себе это как игру, если бы сидела в удобном кресле и придумывала для кого-то наказания. Хотя моя работа принципиально отличается от этого только тем, что я сижу не в удобном кресле, а в скрипучем, в закутке в главном здании Коррекции. И почему-то я не воспринимаю это как игру.

– Что последнее вы помните? Прошу ответить максимально четко.

– Я работала, из дома, в качестве исключения. Выполняла задание, как обычно. Еще у меня перегорела лампа, и я заказала новую, белую, кажется. А потом… потом что-то похожее на падение. Наверное, я поскользнулась.

Доктор стучал пальцами о клавиши и что-то неразборчиво мычал. Камеры начали медленно и с характерным жужжанием спускаться к моему лицу.

– Какие отношения вас связывают с Экспертом 665?

– Санни? Мы коллеги. Мы видимся на ежегодном собрании. И еще… еще у нас был общий проект, мы выполняли его в паре, но я не помню, в чем он заключался.

Такого странного чувства я еще не испытывала. Я помнила Санни, как она выглядела, как выглядела ее квартира, какие задания она выполняла, но не помнила, что именно нас связывало. Будто цепочка воспоминаний была обрезана ножницами. Или они были как полностью выжатый лимон – осталась только безвкусная цедра. Я помнила тысячи минут наших телефонных разговоров, но не могла восстановить, о чем мы говорили, ни одной темы. Она звонила, звонила каждый день, рассказывала, объясняла, но что? Мы ходили в какие-то заведения, наполненные красным светом. Я знала, что ее любимая группа – The Killers. Я читала тысячи страниц документов, которые она присылала мне, но зачем? Должно быть, это и был наш проект. В голове носились разрозненные детали, которые я никак не могла сложить воедино. Эти куски, к тому же, не имели каких-либо временных ориентиров, поэтому было невозможно понять, было это несколько лет назад или вчера.

– Когда вы в последний раз виделись?

– Несколько дней назад, на работе, возможно. Не уверена. Кажется, мы даже дружим. Мы много куда вместе ходили, в нерабочее время.

– Вы ошибаетесь. Вы никогда не были друзьями.

– Действительно, не были.

– Вы не помните, что она сделала?

Всеми силами я пыталась вспомнить, но голова просто не слушалась. Я будто чувствовала мозг внутри черепа, он был как из расплавленного пластика, жег изнутри и давил на кости, словно его недавно напечатали на принтере и вставили, точно не подогнав размер.

– Небольшая амнезия в вашем случае – совершенно нормально.

Небольшая амнезия. Мне казалось, что я забыла добрую половину своей жизни. Или я забыла злую?

– Значит, не помните, что она сделала… – произнес он медленно, повторяя слова, которые он печатал в открытом файле. – А помните, что сделали вы?

Дверь открылась, и голос Симона остановил мои попытки сообразить.

– Вы закончили. Пойдем отсюда. – Он взял меня за плечи и попытался приподнять, но мое размякшее тело все еще плыло, как тесто. – Вколите ей что-нибудь, чтобы она встала! – крикнул он доктору так, что у меня зазвенело в ушах.

Краем глаза я увидела лицо врача с лиловым шрамом от правого виска до левого уха, от которого во все стороны растекались извитые красные сосудики. Он смотрел на меня с таким презрением, будто я была террористом, палачом или интернет-мошенником. Полоска снова кольнула, и я начала приходить в себя. Когда Симон выволакивал меня из кабинета, я уже чувствовала ноги и могла переступать с одной на другую. Мы медленно продвигались вперед, и я держалась за Симона как могла, чтобы не рухнуть на пол.