Без вести пропавшие солдаты Манштейна. Часть вторая - страница 33

Забывая о том, что мои гости ни бельмеса не понимают по-русски, моя соседка что-то принималась им рассказывать, но тихое «нихт ферштейн» на время заставляло её замолкать. Тишина длилась недолго, и она вновь принималась их расспрашивать о новостях культуры и ценах в магазинах Гамбурга.

– Ой, сосед, ты меня прости, но я совсем забываю о том, что они не понимают по-нашему! А отвлекать Геночку от разговора с моей Леночкой я не могу! Они прямо подходят друг другу, посмотри сам, ну просто голубки! Как ты думаешь, может быть, они встретятся сегодня со своей любовью? Какое счастье для меня было бы, если бы моя Леночка понравилась Геночке!

– Э-хе-хе! Всё может быть! Но знаешь, в наше время можно встретить та-кую любовь, что лучше бы сразу застрелиться! И потом у нас с тобой разное понятие о счастье. Моё счастье, это когда дети и внуки сыты, обуты и одеты, здоровы и племянников нет рядом! А на счёт того чтобы тебя понимали эти иностранцы – ты закрой рот и показывай всё, что хочешь сказать, на пальцах, как наши глухонемые за границей делают!

– И что, их понимают там?

– Ещё бы, конечно, понимают! Ведь это французский жестовой язык! Такие вещи, соседка, стыдно не знать! Его все на Западе знают! А если в хорошей компании они примут ещё и по стакану хорошего дринка, то могут сообща и диссертацию написать! Только ты, пожалуйста, своими пальцами русскую азбуку не изображай перед ними, всё равно они её не поймут – лучше молча сиди, им будет гораздо приятнее так тебя слушать. А то напишешь, не дай бог, что нибудь не так и всё, международный конфликт и опять «Гитлер капут!» Ферштейн?

– Чего?

Открылась дверь, и к нам на веранду вошел сияющий Отто, и ожидаемый сурдоразговор не начался.

– Знакомьтесь, это Отто, ещё один друг нашего Геннадия!

– Гуттен абенд! – парень с достоинством кивнул всем головой и, заняв пустующий стул по другую сторону от «фройлен», принялся за кофе с истинными манерами вышколенного аристократа. Откуда он такого нахватался – понятия не имею, но не в ванной же, и навряд ли этому его научили в потустороннем мире. Но наша Леночка мгновенно углядела в нём древнюю кровь Нибелунга, и её распахнутые настежь ресницы так и остались открытыми, как ставенки сельского домика. Что она могла увидеть в этом увальне, я даже представить себе не мог, но по забеспокоившейся мамаше, мне сразу стало понятно, что её дочка спутала все мамины карты! Генрих, получив неожиданную передышку, ушёл на кухню с чашкой в руке – наверное, за новой порцией кофе, и над столом повисла тишина, разделённая языковым барьером.

Я своим соседкам был совсем не интересен, и с уходом Генриха между двумя чистокровными нациями возникла языковая стена, которую кто-то очень хотел преодолеть, а кто-то – тихо за ней отсидеться. Ребята налегли на пирожки, долгие годы не входившие в их рацион, чем очень радовали мою соседку, расстроенную неожиданным дочкиным выбором. Я представляю, как ей дома влетит от матери по первое число, и она за этот вечер ещё не раз будет ревмя реветь! Но сейчас для любящей мамаши не всё ещё было потеряно, и она, умоляюще глядя на меня, сказала:

– Сосед, дорогой, выручай меня! У тебя дома есть музыка?

Но меня опередил умница Курт, услышав знакомое слово «музыка». Он сразу стал хлопать себя руками по карманам рубашки и брюкам в поиске своей губной гармошки, но догадливый Отто показал тому свой кулак, чем быстро пресёк стремление музыкального вундеркинда блеснуть перед дамами своими талантами. Слава богу, и спасибо догадливому Отто, а то я уже представил, как будет разрываться сердце моего Блада, когда он примется подпевать под звуки этого мини-органа своим голосом, похожим на рёв рассерженного медведя.