– … я очень старалась, мама! Но он всё время говорил мне о своем родственнике, в каком-то Фатерлянде по фамилии Вермахт!
Да уж, шоколад такая штука, растает и не заметишь!
Блад откровенно зевал и упорно разучивал слово «ма-ма», но пока это у него получалось плохо, и он виновато посматривал на меня своими умными глазами, как бы говоря, что всё равно научусь, только вот мне непонятно, почему твой телевизор смотрят сегодня чужие, а не ты? Они даже не пахнут как люди! Может быть, мне их разогнать по углам потолка?
– Да ладно тебе! Лежи спокойно и стереги своих рыб, чтобы не убежали! Пойду, принесу тебе что-нибудь вкусненькое.
Этот пёс понимал всё, что ему говорит человек. А когда внуки были ещё маленькие и близко подходили к берегу пруда, Блад, невзирая ни на какие протесты, как бы они ни возмущались ещё одной нянькой-деспотом, настойчиво оттирал их подальше от воды своим мощным туловищем. А когда пацаны подросли, то он мог и рявкнуть так, что всякое желание искупаться у них пропадало напрочь. Но обидней всего было то, что жаловаться на Блада родителям было нельзя – попадало ещё больше! Даже моя соседка, после одной незначительной стычки между нами, оставила Блада и меня в покое.
А дело было так. Она всегда, работая в огороде, любила петь песни, но так как бог слуха ей не дал, а голосина был ого-го, то мой Блад, по своей доброте, старался всегда ей в этом помочь, когда она орала в своё удовольствие. То ли она завидовала, что у моего пса голос был лучше поставлен, то ли слух у него был тоньше, и он попадал в ноты, но она, однажды дождавшись меня у забора, сказала:
– Сосед! Ты не мог бы куда нибудь деть своего пса?
– О, а это ещё зачем? Чем он тебе помешал?
– Да он воет, когда я начинаю петь!
Мне ничего не пришло в голову, как ей сказать:
– Но ведь ты же сама первой начинаешь…
– Но я же так не вою?!
– А мне вообще кажется, что вы поёте в одной тональности! Но ты же знаешь, я в музыке не силён – мне ещё в детстве медведь на ухо наступил, когда я с мамкой в лес за малиной ходил.
Соседка месяц со мной не разговаривала!
А в зале гремела Курская дуга, и мешать ребятам в её просмотре не хотелось – они заочно знали об этой битве больше, чем Манштейн! Пусть увидят и почувствуют хотя бы десятую долю процента всего ужаса и крови от того сражения, ставшего последним крупным наступлением гитлеровцев на Восточном фронте.
Пока мои немцы лежат «в засаде» на диване, укрывшись белыми маскхалатами, нужно сварить кашу моему другу, а то он как-то косо смотрит на моих гостей, да и себе чего-нибудь жиденького не мешало приготовить.
Занимаясь стряпнёй на кухне, не замечаешь, как быстро бежит время, и вроде бы всё кипит и булькает, но если чего-то забыл положить или не хватает, тогда ищешь это необходимое по всем ящичкам и полочкам, а находишь в баночке с (чуть было не сказал, в баночке с шурупами) из-под чая! Вот и сейчас, пока я искал, куда жена сунула лавровый лист, закончился фильм, и разгромленные немцы появились у меня на кухне, но без белого флага, а скорее всего, привлечённые вкусным запахом каши моего Блада.
– Ну как, понравился вам фильм?
– Если нам так страшно было смотреть этот фильм, то, что творилось на самом деле на поле боя? Как вовремя вы нас вытащили оттуда!
– Ну, да, и катал вас на своей машине семьдесят лет! Налей-ка лучше воды в чайник. Будем чаёвничать с вафлями и вареньем. Любите варенье? У меня есть вкусное клубничное варенье, но оно очень сладкое, так что много сахара не сыпьте в чашку, а то ещё что-то слипнется!
