– Небо и море такое же, как всегда. Если бы только мой челнок работал!
– «Такое же, как всегда»? – переспросила Инга. – То есть тебя с Шелли ничего не удивляет? Может быть, это ваш мир?
– Вполне возможно. Давай посмотрю. – Доктор выхватил инопланетный прибор, принялся над ним колдовать; тот замигал. – Универсальный преобразователь, интересно…
– И всё-таки ты русский, – констатировала Инга.
– Почему это?
– Берёшься чинить любую технику, не читая инструкции.
В ответ она услышала по-юношески звонкий смех. Попыталась объяснить:
– Понимаешь, Доктор, Шелли свистит, иллинойка клекочет, Расни бурчит, а ты говоришь нормально. Значит, ты – русский.
– Я и по-раксакорикофаллапаториански говорю, но сливин в мою кожу бы просто не влез. Обычно сравнивают с шотландцем. Вот тебе, Мера, твой челнок.
– Меранавана-да!
– Это слишком длинно!
– Меня так зовут.
Она с недоверием приняла прибор, потёрла – и улыбнулась, словно солнце взошло:
– Работает! Ты его исправил, не может быть! Однако, ты слишком умён для дикаря… О, я поймала сигнал! Слабый… Исчез. Хотя бы определились наши координаты.
Она вдруг помрачнела. Рассвет померк.
– Что такое? Мы на твоей планете?
– Да, но на противоположной стороне от Небесных Палат! Здесь живут одни варвары, арахнойцы, вроде неё. – Иллинойка дернула носом в сторону Шелли. – Впрочем, если выставить челнок на солнце… Дня ему хватит, чтобы зарядиться. Можно будет подать сигнал бедствия и вызвать спасательную экспедицию.
– Всех спасут? – с надеждой спросила Инга.
– Меня. – Меранавана-да скривилась, словно богиня, наступившая в грязь. В каждом её величавом движении кисти сквозило презрение к несовершенству окружающего мира, который полон пыли, песка и мошек. – Эй, арахнойка! Отойди подальше, ещё кто-нибудь увидит Пряху из касты Ваятелей рядом с насекомым, потом замучаешься нейросеть чистить.
Инге захотелось прибить заносчивую девчонку; однако Шелли приняла такое отношение как должное и покорно отошла. Она всё время оглядывалась, в волнении закусив палец:
– Одинокие утёсы у берега, Моряк и Парус! Скала с плоской вершиной, как будто змея насторожила свою головку – это же Полоз!
– Твои родные места? – Доктор положил ладонь девочке на спину.
– Да, они! Правда – где лес? Горы голые, как будто их кто-то облизал! Вон там, перед Полозом, должен торчать шпиль Собора Искусств, а его нет! Не поднимается дым… Что с городом?
Шелли побежала вверх по склону, легко перепрыгивая с одного окатанного камня на другой.
Инга обернулась к Доктору:
– Получается, мы попали на планету Шелли и Меранаваны-да из того места, которое на самом деле – огромный организм с зубами и рыцарями? Мы вырвались?
– Или оно нас само отпустило, – усмехнулся Доктор. – Чтобы позабавиться и потом снова сцапать, как хищник жертву.
Он развёл ладони и схлопнул, словно растирая нечто между ними. Инга поёжилась: не хотелось бы опять попасть в те коридоры с лианами. Спросила:
– Но почему оно отпустило нас именно сюда? Зачем?
Доктор коротко пожал плечами, как будто этот вопрос его совершенно не интересовал, и опять принялся ковыряться в своём песке.
Ну и зануда.
Расни следил за большеголовыми рыбами (Инга обозвала их «прыгунчиками»), чуть наклонив голову. Кого же он напоминает? А, котёнка! Вот-вот прыгнет из засады, даже перья на голове как настороженные ушки. Охотник мгновенно поворачивался ко всему, что движется, пригибался и хватался за свою духовую трубку, которую называл «сумпитан». Так и ходит жилка на трицепсе под синим скорпионом, сейчас котёнок кинется – и схватит набегающую волну.
