Наконец, Вирятин всё-таки извернулся и воткнулся между автомобилей, чуть не задев чей-то «Логан». Отдышался и включил почитаемый им рок семидесятых. Лишь когда в динамиках погасли последние ноты блюза «С тех пор, как люблю тебя», он выключил зажигание и вышел из машины.
Павел Валентинович поднялся к «вертушке» по лестнице с хромированными перилами.
– Вы к кому? – спросил его скучающий охранник.
– К Марине Вячеславовне. Она разве не предупреждала?
Тот нехотя пропустил Вирятина.
Помощница прокурора ждала гостя, сидя за компьютером в тесном кабинетике, столы которого были завалены папками и глянцевыми журналами. Как только он вошёл, она сразу же включила электрический чайник и убежала мыть чашки, оставив Павла Валентиновича одного.
Он сел возле неработающего вентилятора и начал просматривать надписи на папках, но не нашёл ни одной, которая намекала бы на дело об убийстве Сергея Петровича Дремлюгина. «Наверное, Марина его не взяла», – с досадой подумал он.
Вскоре вернулась помощница прокурора, бросила в чашки пакетики и разлила кипяток.
– У меня есть и кое-что к чаю, – сказала она.
Марина Вячеславовна взяла из шкафчика пузатую баночку с начавшим засахариваться мёдом – белым, зеленовато-желтоватым, настоящим липовым. Этот гостинец прислали ей ещё летом из соседней области, но она его не трогала, хранила специально для Вирятина – на тот случай, если он вдруг заглянет. Берегла, хотя и не ожидала, что Павел Валентинович сделает ей предложение: зная его характер, она думала, что он будет тянуть до самой смерти…
– Паша, не надо класть липовый мёд в чай. Это не сахар, – предупредила его Марина Вячеславовна, вынимая мокрый пакетик из своей чашки. – Можешь брать прямо из банки, как я. Уж кем-кем, а тобой я не брезгую. Надеюсь, ты мной тоже?
Вирятин радовался, чувствуя на себе тёплый взгляд помощницы прокурора. Ему совсем не хотелось говорить с ней о смерти Дремлюгина. Лишь сделав над собой усилие, он стеснительно попросил:
– Марина, порадуешь меня делом об убийстве Сергея Петровича?
– Я тебе уже всё сказала. Не дам. Ириша ведь разделит судьбу мужа, и очень скоро…
– Почему ты так считаешь, Марина?
– Не только я, но и следаки тоже. Два с половиной года назад Дремлюгин продал пятнадцать процентов капитала «Бальзама». Перечислил он эти деньги непонятно кому через фирмы-прокладки. Иришу это заедает. Мало ей контрольного пакета! Погубит её жадность. Отчекрыжат и ей голову, вот увидишь.
– Кто? У тебя есть догадки?
– Те же, кто убили Сергея Петровича, – ответила она, с загадочной улыбкой облизала ложку и добавила. – У следаков на этот счёт однозначное мнение, и я с ним согласна. Это чеченцы сделали, их почерк!
– Зачем это им потребовалось? Дремлюгин не воевал в Чечне и российскую операцию не спонсировал.
– Не воевал, конечно… но с кадыровскими у него были общие интересы. Вот его диаспора и возненавидела. В ней же полно тайных сторонников вольной Ичкерии. Может, не все там такие, но через одного точно… В общем, Паша, не суйся в это дело.
– Не буду.
Марина Вячеславовна облегчённо выдохнула:
– Правильно! Дело даже не проси. Не хочу тебя потерять. Для меня это будет страшная травма. Я больше всего на свете я боюсь, что останусь одна на старости лет. Ведь у меня нет детей, и позаботиться обо мне будет некому.
Вирятин грустно и понимающе посмотрел на неё.
– Обо мне тоже…
– Мы друг другу нужны, Паша! И мы не в том возрасте, чтобы лезть на амбразуру. Тебя ведь сохранили должность. Чего тебе ещё надо? Умерь журналистское любопытство!
