Мальчик заметно ослабил хватку, но ничего не сказал. Вагончика поднимался всё выше. Город уходил вниз, становился игрушечным. Малек следил за лицом мальчика. Оно оставалось бесстрастным, но в глазах мелькало что-то… новое.
– Люди живут, чтобы чувствовать, – тихо сказал Малек.
Мальчик посмотрел на него.
– Даже если эти чувства – иллюзия.
И прежде чем он смог ответить, вагончик достиг вершины.
Первый момент был тишиной. Потом – провал. Свободное падение, когда сердце будто остаётся на вершине, а тело летит вниз. Ветер ударил в лицо, сдавил грудь, лишая воздуха. Мальчик чувствовал, как его мышцы напряглись, как пальцы снова вцепились в поручень, а сердце – да, оно билось быстрее.
Ветер вырывал звуки изо рта. В груди вспыхнуло что-то тёплое, но оно не было страхом. Это было… странно. Повороты. Перевороты. Движение настолько быстрое, что невозможно предугадать следующий миг. Это была потеря контроля. И впервые за долгое время он не думал. Он просто чувствовал.
Когда вагонетка вернулась в исходную точку, мальчик молча расстегнул ремни, вышел, остановился.
– Как тебе? – спросил Малек, выкидывая пустой стаканчик от мороженого.
Мальчик посмотрел на него.
– Это было не так скучно, как я думал.
Малек усмехнулся.
– Значит, мы прогрессируем.
Они шли к выходу из парка, и мальчик вдруг замедлил шаг.
– Люди правда живут ради чувств?
– Иногда да. Иногда ради смысла. Иногда просто потому, что не знают, как остановиться.
Мальчик задумался.
– А если мне не нужны чувства?
Малек пожал плечами.
– Тогда ты сам станешь роботом.
Мальчик улыбнулся – впервые за день. Очень тонко, почти незаметно.
– Может, я уже робот.
Малек не стал спорить. Он только хлопнул его по плечу, и они вышли за ворота парка, растворяясь в летнем вечере. Запах карамели и сладкой ваты ещё витал в воздухе. Мальчик вдруг подумал, что этот день отличался от остальных. Он не был ни хорошим, ни плохим. Он просто… был.
В кабинете Малека было прохладно после знойного дня. Мальчик сидел в кресле, вытирая липкие пальцы влажной салфеткой. Доктор говорил по телефону у окна – что-то про новых пациентов, про расписание, про документы. Обычные вещи.
Малек вышел из кабинета, оставив дверь приоткрытой. Где-то в конце коридора загудела кофемашина, кто-то торопливо прошёл мимо, громко щёлкнув каблуками по плитке. Но здесь, в кабинете, наступила такая тишина, будто всё живое выдохнуло разом и затаилось.
Мальчик сидел в кресле, покачивая ногой. Его взгляд скользнул по столу Малека, по аккуратным стопкам бумаг, по пустой чашке с засохшим ободком кофе. Пара ручек – чёрная и красная – лежали крест-накрест, будто Малек специально оставил их так. На краю стола стояла пепельница с одной выкуренной до фильтра сигаретой. Дым давно развеялся, но запах – тёплый, горьковатый, почти сладкий – всё ещё цеплялся за воздух.
Он встал, потянулся, подошёл к книжному шкафу. Его пальцы пробежались по корешкам. Психология, нейробиология, редкие старые издания с пожелтевшими страницами. Но одна книга выглядела не так, как остальные. Она стояла чуть глубже, будто её спрятали. Переплёт – тёмный, кожаный, потёртый на углах, с узором, похожим на сплетение трещин на сухой земле. Без названия, без автора.
Мальчик осторожно вытянул её. Ожидал, что будет тяжёлая – такие книги всегда должны быть тяжёлыми – но эта оказалась почти невесомой. Будто внутри неё был только воздух. Он сел обратно в кресло, положил книгу на колени и медленно открыл первую страницу.
