У самого выхода я купил себе газировки в автомате. Открыв бутылку, я сделал глоток. Никогда раньше газировка не казалась мне такой вкусной. На прощание я обвел взглядом опенспейс, в котором сидели Инесса, Алена, Ксения, Вика и еще десятки людей, имен которых я не знал. Мне хотелось посмотреть на них напоследок. Больше я сюда никогда не вернусь. Алену я не видел – наверное, она вышла в туалет. Инесса сидела спиной ко мне, скрючившись за столом. Она стучала по клавиатуре и составляла вакансию о поиске редактора в отдел областных новостей.
С обходным листом я зашел в бухгалтерию, там мне выдали деньги. В общей сложности двадцать тысяч с копейками. Перед этим они заставили меня подписать какую-то бумажку, по которой я не имею права разглашать любую информацию об агентстве следующие пять лет.
Крокодил же, как выяснилось позднее, принадлежал какому-то богатенькому мудаку, нелегально купившему его для домашнего зоопарка. Крокодилу сидеть в зверинце не понравилось, и он сбежал. Попав на шоссе, он испугался машин, летевших на него со всех сторон. Последнее, что увидел крокодил в своей жизни, был грузовик, везший крупногабаритные отходы на полигон. Водитель не справился с управлением и колесом отрезал крокодилу голову.
Все это я узнал из заметки, которую написала Вика. Там уточнялось, что если бы на месте крокодила был кабан или, скажем, лось, то водителя бы оштрафовали на крупную сумму денег, потому что давить диких животных запрещено. Но поскольку в законе ничего не написано про крокодилов, штраф выписывать не стали. Вике это рассказал международный эксперт по крокодилам. Думаю, Инесса ею очень гордилась.
Ожидая похитителя вывесок
– Ебаный ты в рот, Лайма!
– Я хочу домой.
– А я уже тысячу раз тебе сказал: это очень важное задание.
– Вообще-то мама сказала тебе сидеть со мной.
– А я и сижу с тобой.
– Ты не здесь должен со мной сидеть, а дома!
– Ебаный ты в рот, Лайма, да какая разница?
– Я расскажу маме, что ты ругался!
– Не расскажешь.
– Нет, расскажу. Мама тебя наругает.
– Не наругает, она меня любит.
– Тогда папе расскажу. Он тебя побьет.
– Твой папа даже себя побить не может.
– Может! Он тебя побьет. Побьет!
– Блядь, Лайма, заткнись, пожалуйста, хоть на минуту. Ты своими криками его спугнешь, понимаешь? Это очень важно.
– Да тут нет никого!
– Лайма, ну в самом деле. Повторяю еще раз. Этот человек – вредитель. Пожалуйста, пойми, Лайма, это очень важно.
– Да он не придет, этот твой человек.
– Придет. Я тебя уверяю, он придет.
– Мне надо дома быть, уроки на завтра делать.
– Успеешь ты сделать свои уроки.
– Не успею!
– Даже если не успеешь, ничего трагического не произойдет.
– Произойдет!
– Ты через несколько лет сама поймешь, что уроки – это пустая трата времени.
– Мама с папой говорят делать уроки.
– Мама просто любит мыслить шаблонами, и у нее нет собственного мнения. А что касается твоего папы… Ладно.
– Ну? Что?
– Да нет, ничего. Он… Он тоже мыслит шаблонами.
– Ты не это хотел сказать!
– Они оба мыслят шаблонами, Лайма, поэтому они и вместе, поэтому они тебя заставляют ходить в эту ебаную школу.
– Если я не буду в нее ходить, то стану такая, как ты. Мне папа сказал.
– Ну и что в этом плохого? Мне лично нравится моя жизнь.
– Фу. Я не хочу такую жизнь, как у тебя.
– Почему это?
– Ты стоишь ночью рядом с закрытым магазином! И караулишь кого-то, кто даже не придет!
– Блядь, Лайма! Я же сказал, что он придет. Просто потерпи немного, не будь такой нетерпеливой мелкой пиздой.
