Потом у нее закончился рабочий день, и она ушла.
Избавившись от Ксении, я погрузился в состояние глубокой прострации. Мозг устал, а о том, чтобы наверстать упущенное, уже и речи не шло. Осознание бессмысленности сковало меня. Я пялился в одну точку, забыв о том, что Инесса, сидящая через несколько столов, легко может увидеть, как я прохлаждаюсь, а тогда жди беды.
Кто-то потрогал меня за плечо, и я вздрогнул. Это была Ольга, еще одна из выпускающих. Средних лет женщина, у которой на рабочем столе висел постер с цитатой из Виктора Франкла.
– Привет, – сказала она. – Извини, что дергаю, я написала на почту, но ты не ответил. Я по поводу новости о борщевике. Там нужно кое-что отредактировать.
Значит, и борщевик отклонят, скорее всего.
– Что нужно поменять?
– Только заголовок.
Я посмотрел на заголовок заметки. «Около 40 тысяч гектаров поражено большевиком».
– Простите. Голова не варит к концу дня.
– Ничего, – сказала она. – У меня тоже. Я просто решила проверить, вдруг какой-то большевик правда на всех напал. Но, видимо, нет. Я сама поменяю заголовок и выпущу.
Мне хотелось обнять ее и разрыдаться у нее на плече. Ольга ушла к себе.
До конца рабочего дня оставалось полчаса. Я наблюдал за секундной стрелкой. Каждое ее движение приближало меня к моменту, когда я встану из-за стола и уйду из опенспейса.
Ощущение было, будто мозг и глаза слипаются в единую горячую массу, которая не может ни видеть, ни думать. Я взял блокнот и написал на уголке листа: «Ему пришло в голову, что он, в сущности, напоминает себе верхнюю колбу песочных часов, из которой выпадают последние песчинки. Эта мысль пронеслась в его мозгу и затухла». Что означают эти слова, я не знал.
– Что ты пишешь?
Инесса подошла сзади и смотрела мне через плечо. Я молчал.
– Твой рабочий день еще не закончен, ты успеваешь сделать еще одну новость.
Не говорить же ей, что я уже еле соображаю. Это бесполезно. Инесса уперлась руками в бока. Сейчас начнет прессовать.
Конечно же, ее прорвало. Вспомнила о крокодиле, о том, что я позже всех дал новости с брифинга, опоздал и нагрубил Ксении (так и знал, что она пожалуется), о том, что половину моих новостей отклонили и я даже близко не подошел к выполнению графика.
– Мы международное агентство, у нас высокие требования к нашим сотрудникам, – чеканила Инесса, вцепившись в спинку моего кресла. – Мы не можем держать здесь абы кого. Если ты не справляешься со своими обязанностями, твое место займет более способный сотрудник.
Ее слова долетали до меня откуда-то издалека. Наверно, у меня было очень несчастное лицо. Наоравшись, Инесса смягчилась.
– Ладно, – сказала она. – Закончи новость про СНТ и можешь идти.
Легко сказать, Инесса! Единственным моим желанием в этот момент было достать мозг из черепной коробки и положить его на стол перед собой, чтобы он проветрился.
Титаническим усилием я собрал себя в кучу и напряг свой ум для последнего рывка. Новость из четырех абзацев заняла у меня минут сорок. Наконец я отправил ее на флаг. Заметку никто не брал, на флаге была пересменка. Дневные редакторы ушли, на их место заступали ночные. Я с ними почти не сталкивался, но говорят, что они еще более въедливые. В каком-то смысле их можно понять. Попробуйте не спать по ночам бóльшую часть недели. Впрочем, это не мои проблемы. Я выключил компьютер и ушел из опенспейса.
Стоя в метро среди других людей, я пялился в одну точку и старался не заснуть. В какой-то момент я увидел в черном окне свое отражение. У меня было застывшее лицо с синяками под глазами.
