Читать онлайн Герман Чернышёв - Безумие Таргерта. Книга 1. Рыба на мелководье

© Оформление. ООО «Издательство Эксмо», 2022

© Герман Чернышёв, 2022

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении использована фотография:

© Epiximages / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru

Ничто не нарушает тишину

Послышалась укромная поступь.

– Нет, господин Тикс, ни один из выродков пока не заговорил.

В мрачном коридоре, не освещённом ничем, кроме настенных факелов, показались две фигуры специалистов – предводителя и подчинённого. Оба одеты в молочно-белые церемониальные одеяния, на головах – спиралевидные капюшоны. Они плыли в полусумраке подобно двум мерцающим призракам.

По правую руку шли двери. Рядом с каждой в стене зияло зашторенное окошко для наблюдений извне. Фигуры подошли к одному из них, и предводитель отодвинул ткань.

Камеру окутывала тьма, рассеиваемая всего одним фонарём, висящим на вбитом в стену штыре. Пониже из кладки торчали железные поржавевшие кольца. В них вдеты верёвки – путы, сдавливающие запястья пленников.

Неприятные глаза предводителя специалистов пристально наблюдали за расположившимися на полу выродками.

– Отвратность… – его тонкие сухие губы еле пошевелились. – И они ведь так похожи на нас. Те же люди, только… – один выродок, израненный мужчина в подранном рубище, открыл глаза. В глубоких глазницах тусклой ненавистью зажглись два кровавых колечка, стягивающих непроглядные зрачки. – Этот проклятый взгляд… – предводитель поёжился от неприязни. – Такие глаза могут быть лишь у нечисти. Отродья глубин. Выродки… Не хочу иметь с ними никаких дел дольше, чем требуют обстоятельства. И что, никто из них?.. Ни один? Сколько их тут держат?

– Месяц, господин Тикс, – ответил подчинённый из полутьмы коридора. – Они семья, но они всё равно не общаются друг с другом. Ни слова. Если бы они заговорили, мы бы узнали об этом. За ними следят денно и нощно.

– Нам нужен говорящий выродок, Андатр. Без него мы не проведём ритуал. Некому будет произнести чёртово заклинание. Тогда Ясность не явится, не одарит нас своим могуществом. Мы продолжим блуждать в темноте, как слепые овцы.

Шторка задёрнулась. Глаза выродка закрылись не сразу. Камеру по-прежнему заполняло гнетущее безмолвие.

Специалисты двинулись дальше, к следующему окошку. Оттуда доносился жуткий глухой пёсий лай, неистовый и чавкающий.

– Мы морим их голодом, – в голосе подчинённого прозвучала опаска. Властный собеседник вселял в него страх. – И ничего… Они просто умирают от изнеможения. Я никогда такого не видел. Они даже не пытаются просить спасти их. Как будто им не важна их жизнь настолько, что…

– Они не могут молчать вечно. В какой-то момент один из них нарушит тишину.

Они остановились. Тикс заглянул в окно, слегка отдёрнув ткань.

В этой камере не было так же спокойно, как в предыдущей. Здесь слышался плач, стенания и всхлипы.

Ещё одна семья выродков. Они привязаны к стене. Специалист держит на поводке бойцовую охранную собаку, раз от раза бросающуюся на заключённых. Она рвёт их выставленные вперёд руки, которыми они укрываются от её атак, вцепляется в лодыжки, тянет, волочет по полу, затаскивая в незримую конуру, чтобы там прикончить.

– Они родственники… – задумчиво пробормотал Тикс. – Почему они не пытаются помочь собственной семье? Им плевать или… Кроме стонов было что-то ещё? – он обернул голову.

– Нет, – из груди Андатра вырвался разочарованный вздох. – Они молчат. Все они. Ничего не помогает. Ни пытки, ни уговоры, ни даже… Впрочем, вы увидите, что мы предприняли.

Выродки дрожали, невнятно вскрикивали всякий раз, когда собака кидалась к одному из них. Потом специалист оттаскивал её.

– Говорите! – приказывал он, удерживая бешено клацающего пастью питомца. – Говорите!

Ничего. Ни слова не прорывалось сквозь собачий лай. В камере стояло прежнее безмолвие, разве что пропитанное ужасом.

– Страдания не приносят нужного эффекта, – заключил Тикс, задёрнув штору. – Как с… другими методами воздействия?

Специалисты прошли к очередному помещению, на этот раз убранному, как полагается, на манер обычной гостиной, только камина недоставало. Посередине невместительного освещённого зала стоял длинный стол. На нём – разного рода снедь. Превосходно пахнущая, на вид такую подают к королевскому столу.

Выродки, сидящие за столом, одеты в чистую, хоть и небогатую одежду. Они обедают. Кровавые колечки в их глазах мерцают спокойным светом.

– Говорите, – просит специалист, наблюдающий за ними. – Говорите, господа.

Взгляды выродков обращены на него. Похоже, они и рады бы произнести слова благодарности, но… всё то же молчание.

– Нечисть… – выплюнул Тикс, отстранившись от окна. – Мы переводим на них наши лучшие продукты. И всё равно ничего. Чтоб их… Они не заслуживают и толики этого комфорта, не заслуживают ничего, кроме смерти, жалкой нелюдской смерти. Не прекращайте, – эти слова вышли с трудом. – Мы должны найти его. Даже такой мерзкой ценой.

– Да, господин Тикс, – послушно кивнул Андатр. – Я распоряжусь. Ещё одна камера. Я лично в неё не заглядывал, но, уверяю, всё устроено в лучшем виде. Не думаю, что вас это порадует… это необходимо. Как вы и сказали, мы должны любыми средствами найти его.

Последняя камера. Предводитель специалистов остановился возле неё и наградил подчинённого странным взглядом. Из окошка слышалась влажная возня. Такую возню ни с чем нельзя спутать, она значила только одно.

– Андатр… – Тикс покачал головой и, усмехнувшись, заглянул внутрь.

Всё, как и предполагалось. В освещённых каменных апартаментах – раздетые выродки. Их рубища покоились на полу. Грязные, ободранные, израненные тела, ничем не отличающиеся от людских, сплетались в один шевелящийся стонущий слой. Багровые взгляды мерцали вожделением и болезненным удовольствием.

Но они не одни в своём наслаждении. Среди них женщины-специалисты, они погрязли в выродочьих объятиях, постанывают от их прикосновений, заливаются игривым смехом.

В середине этого движущегося слоя – специалистка. Её потрясающе соблазнительная фигура выделяется, упругие бёдра туго стянуты тоненьким белым ремешком.

– Говори, – шепчет она на ухо то одному выродку, то другому. – Я хочу слышать твой голос. Говори… прошу тебя… я вся изнываю… я хочу услышать тебя… одно слово – и я вся в твоём распоряжении…

Тикс скривил губы с отвращением и лёгким восхищением.

– Ты превзошёл мои ожидания, Андатр, – тонкие пальцы задвинули шторку обратно. – Не останавливайтесь. Наши поиски увенчаются успехом. Мы призовём Её. Я чувствую. Она явится.

2 Почему вы молчите?

– И чего ты добился? – спросил отец, взволнованно погладив сынишку по плечу, укрытому блекло-синей курточкой. Прихожая наполнилась глухим вечерним сумраком. Освещение – лишь в гостиной. Скоро ночь. – А, Вайтеш? Зачем сунулся туда? Я же просил, просил не выходить. Не нужно тебе это. Они – твари, нечисть. Благо хотя бы молчат…

– Тебе обязательно уходить? – хмуро спросил Вайтеш. – Я не хочу оставаться один.

– Я сапожник, – отец тепло обнял его. – Заказы сами себя не выполнят. К сожалению, я уже не могу неотъемлемо приглядывать за тобой, как раньше. Я люблю тебя. И мама тебя любила. Надеюсь, на твою осмотрительность. Не выходи из дома. Ничем хорошим это не обернётся. Я приду завтра под вечер. Пожалуйста, Вайтеш. Не приближайся к ним. Не приближайся к выродкам…

Дверь закрылась у него перед глазами, и отец-сапожник вскоре исчез, мелькнув в окне. Теперь Вайтеш один, как и тогда, когда вышел из дома в темень.

Его нашёл здешний садовник, до смерти перепуганного, забившегося в какую-то щель. В ту ночь на какие-то минуты он потерял собственный дом, потерял отца, потерялся среди Них, среди их мертвенно-кровавых взглядов, устремлённых лишь на него, отовсюду. Будто только он и интересовал их, будто никто, кроме маленького Вайтеша не был им нужен.

Долгое время он отходил от того случая, просыпался, одурманенный кошмарами. Наконец, когда разум более-менее исцелился, к нему опять закралось любопытство. "Зачем они смотрели на меня? Зачем я им? Каждый из них смотрел так жутко…"

Ночь близилась, и небо неуклонно меркло. Вайтеш сидел в гостиной, поглядывая в окна.

Они там. Они всегда там. Выродки… Он видит их глаза. Отец всегда просил избегать их. Всех местных детей об этом просили. "Но почему? Что они сделали, что их так боятся? Разве что из-за глаз…"

Какая-то призрачная сила влекла его туда, наружу, к Ним. Вновь почувствовать на себе взгляд кровавых колечек.

Вайтеш зажёг ещё один фонарь и поставил на окно, чтобы точно не проглядеть. С тревогой в сердце он вышел в прихожую. Ключ, висящий на крючке у двери, звякнул, когда он снял его и вставил в замочную скважину. Щёлк. Теперь ничто не преграждает ему путь во тьму.

Вайтеш оставил дверь отворённой, чтобы фонарь в прихожей служил ему запасным маяком.

У стены разлёгся выродок. Они были везде. Спали на обочинах дорог, за бочками, полулежа, умирая, глядя на своих почивших в нищете сородичей. Их так много… кажется, больше, чем самих горожан. "Откуда они здесь? Почему пришли? Почему они – наши соседи? Я не хочу уживаться с ними…"

Вайтеш удалялся от дома, поминутно оборачиваясь, держа в поле зрения свет из знакомых окон. Чем дальше, тем больше багровых глаз загоралось во мраке. Здесь и там, они следят, следят лишь за ним. Больше никого, кто захотел бы покинуть свою спальню в такой поздний час.

Наконец он остановился, утопший в кровавой тьме.

– Вы… – тихо-тихо пролепетал Вайтеш, оглядываясь. Со всех сторон на него устремлены десятки немых глаз. – Кто вы?.. – ответом ему послужила тишь. В каком-то соседском доме зажёгся и вскоре погас свет. – Почему вы смотрите?.. Почему молчите? Эй… Почему вы молчите?..

Стояла беспросветная ночь. Вайтеш задумчиво плёлся по городской дороге в сторону трактира. В Дуодроуд часто захаживали бродячие путешественники. Некоторые жители изредка приближались к ним, чтобы расспросить о том, о другом. Но Вайтеш не хотел, а скорее даже не мог похвастаться ни одной подобной историей. Невнятные отрывки придорожных баек пугали его, заставляя пальцы судорожно замирать, всякий раз когда он вслушивался в рассказы безумцев, которые, по их словам, частенько прогуливались там, снаружи.

Из города Вайтеш выходил разве что для разнообразия, и то ночью. Хотя ночь в Дуодроуде могли бы назвать ночью разве что те, кто никогда не бывал здесь.

Это был пугающий город. Пугал он даже не тем, что Они постоянно пялились – дело было в Их глазах. В ничего не выражающих, мертвенных кровавых колечках, тлеющих в тусклых любопытных глазницах. Выродки смотрели, всегда смотрели, словно только Вайтеш и интересовал их. Он давно уже перестал уповать на то, что его осторожная тихая поступь когда-нибудь будет принадлежать ему одному. Никаких иных источников света, лишь десятки кровавых колечек в темноте, следящих за усталым путником, который спешит в единственное место в Дуодродуде, где есть какое-никакое освещение. Да и то слабое и безжизненное.

Всюду, куда бы Вайтеш ни направлял свой взгляд, виднелись наскоро сколоченные хибары. В них покоились умирающие от сырости дуодроудские горожане. Одни полагали, что виной этой отвратной болезни, как и многому другому, были выродки. Хотя заболевали и те, кого ничто не связывало с ними. Никого это, конечно, не заботило. Кое-кто поговаривал о промысле Неизвестных богов, и многие верили в такие россказни. Мудрейшие целители, жрецы или Фаалт Мотефикские книжники не ведали лекарства, способного искоренить эту заразу. Сырость, впрочем, совсем не выглядела, как болезнь, и всё же без сомнений ей являлась.