Борис лежал с закрытыми глазами и думал о том, кто он сейчас, и кем был до взрыва. Сейчас он ощущал несвойственную ему неуверенность, может быть в этой, новой ветви времени, он не учёный, не тот Борис, которым он себя ощущает по привычке, и перебирает воспоминания, чтобы убедиться, ложные они или истинные. Вот он смеётся и бегает наперегонки с друзьями, впервые прыгает с вышки; вбегает в дом, отец треплет его по голове, а там мать уже достаёт пирог, аромат которого разносится повсеместно… Что это? Происходило ли это с ним, или это из другой ветви? Вдруг кто-то постучал.
– Да, входите.
Он встал и открыл дверь. Это была Мира, она вошла в лёгкой накидке, с распущенными волосами и в свете ночника её глазах читалась тревога.
– Не могу уснуть, всё думаю, кто мы сейчас?
– Знаешь, я тоже об этом думаю, – грустно усмехнулся Борис. – Не знаю, свои ли воспоминания, эмоции, чувства я перебираю, реальны ли они, и нигде не могу зацепится за фальшь.
– Может это и лучше, представь, если бы у миллиардов людей возникали двойственные воспоминания, мир бы наверняка сошёл с ума.
– Хм, а в этом смысле я и не подумал, – задумчиво ответил Борис.
– Думаю, надо принять эту реальность, и не терзать себя сомнениями; делать всё от нас зависящее, даже если и не добьёмся успеха. И в той, и в этой реальности мы люди, наши желания и помыслы человечны, в этом не стоит сомневаться.
– Спасибо Мира, наверное, это лучшее, что я хотел бы услышать.
– И тебе спасибо, я хотела с кем-то поделиться, мне очень не хватало уверенности, – улыбнулась Мира.
– Главное, что мы вместе, так? – протянул руку Борис. Рукопожатие немного затянулось.
– Спокойной ночи, Борис, – Мира несколько растерянно взглянула в то место, где только что держала руку, и ушла.
Шесть часов отдыха каждый провёл их по-своему. Борис уснул, как и Мира, а Федя прежде с часок поиграл. Лев, как давний путешественник, уснул сразу, не дав шансов эмоциям. Фея и Гир пришли в каюту рука об руку, и держались намного спокойнее, чем вчера. Эмоции Весты и Шира невозможно было понять.
Наутро Шир издавал звуки, похожие на вздохи, и ещё что-то; по его мнению, они должны были всех взбодрить и развеселить, но производили впечатление только на Федю, который в шутку пытался их повторить, а Шир изощрялся в их сложности. Эти поединки вызывали улыбки и дружественные подколки. После завтрака Гир продолжил свой рассказ.
– О планете особо и добавить нечего, разве что уточнить, что она обладает атмосферой, пригодной для дыхания, флора и фауна весьма развита, но учитывая, что энергия поступала скачкообразно, вероятно, что на планете есть виды разных стадий развития. К тому же мне не даёт покоя желание академика Быстрова привнести искусственный ДНК в один из видов, подтолкнув развитие некоего полиморфного вида. Удалось ли ему это, какому виду он ввёл этот ген – мы не знаем. Он принимал решения уже там, на планете.
– Есть координаты мест его высадки и расположения лагеря? – спросил Борис.
– Да, это всё в системе корабля, мы повторяем его путь.
Раздался голос корабельной системы: «Приближаемся к точке выхода из подпространства. Займите свои места».
Все разошлись по рубкам, а через полчаса, когда корабль вышел на орбиту планеты, собрались в главной каюте и рассматривали экраны с внешними видами. Под ними лежал красивый голубой шар с лёгкой дымкой и закручивающимися облаками; океаны, континенты, всё понемногу напоминало их родные планеты. Каждый думал о доме, находя в этой рукотворной планете сходства и отличия. Она была прекрасна. Борис даже подумал, что Быстров, чего бы он там ни натворил, но если уж смог дать такую жизнь бесплодному камню, то во всяком случае он гений.
