Библиотека счастливых - страница 7

– Уймитесь уже, у меня от вас голова начинает болеть. Насколько я понял, вы довольствуетесь тем, что читаете популярных авторов, пишущих левой ногой?

Я начинаю сердиться.

– Леонар, это развлекательное чтение, и авторов этих я очень ценю. В их книгах есть чувство, а часто и много юмора, мне они поднимают настроение. Эти истории похожи на прекрасный сон, они нежные, теплые и увлекательные. И к тому же конец там всегда счастливый, ты с самого начала знаешь, что все будет хорошо… не так, как в жизни.

Он бурчит что-то невнятное и качает головой с таким видом, будто я его разочаровала. Меня это бесит, и я, уперев руки в бока, спрашиваю:

– А почему надо обесценивать развлечения и счастье? Вы хоть один роман одного из этих авторов прочитали, чтобы так судить о них?

Он еле слышно мычит «нет» и продолжает обличать:

– Незачем забивать голову приторной мутью. Это все пишется на потребу толпы, для тех, кого устраивает убогий стиль без проблеска мысли. В жизни не стану читать такие бездарные книги, даже если с ножом к горлу пристанут.

Ага, как же, погоди, дедуля, я тебя измором возьму.

– А что, по-вашему, описание апсиды церкви на семнадцати страницах куда увлекательнее? Я еще со школы сыта по горло Флобером, Прустом и Гюго, с меня хватит.

– «Ваши щеки ждут поцелуя сестры, а губы требуют поцелуя возлюбленного».

Что это нашло на старичка? Думаю, он замечает мое недоумение, потому что считает себя обязанным уточнить:

– Это фраза из «Отверженных» Виктора Гюго. Фразировка указывает на истинные стилистические искания, стремление к прекрасному языку, каждое слово здесь на своем месте, у каждой буквы есть смысл. Суть и форма служат одна другой. Это искусство, несравненное, великое искусство. Я уверен, что вашим авторам никогда с ним не сравниться…

Он протяжно вздыхает, я смотрю на него, и меня осеняет (надо думать, под воздействием бретонского воздуха).

– Подождите минутку, – говорю я.

Встаю, не дав ему времени возразить, ухожу в дом, роюсь в своих коробках и быстро откапываю то, что искала – «А если это правда?» Марка Леви.

Возвращаюсь и отдаю ему книгу вместе с пакетиком из булочной.

– Сегодня утром купила для вас слойку. Приятного аппетита, Леонар, и хорошего дня.

Он смотрит на меня слегка удивленным взглядом, берет книгу и пакетик, бормочет что-то невнятное (возможно, «спасибо», но я не разобрала) и медленно удаляется, шаркая ногами.

После обеда я занимаюсь своими обычными делами, то есть бездельничаю, не зная, куда себя деть. Выхожу на несколько минут, чтобы проветриться, и вот тут-то и вижу их на крыльце дома старичка. У Леонара на носу очки, рядом с ним сидит его маленькая соседка, они склонились над книгой и, похоже, с головой погрузились в ее мир. Томик то и дело переходит из рук в руки, и сосредоточенное выражение лица Матильды доказывает мне, что чтение дается ей не так уж легко. Она хмурит брови и накручивает на палец прядь длинных темных волос, а Леонар придерживает книгу и помогает девочке следить за строчками.

Я впервые вижу, как он улыбается. Оказывается, этот старик может быть мягким и доброжелательным. Минут через пятнадцать он откладывает книгу, поворачивается, берет очень знакомый пакетик, разламывает кунь-аман надвое и протягивает половинку Матильде. Просияв, как умеют только дети, она немедленно начинает есть.

Старичок и девчушка смотрят на море, в одном направлении, кажется, они видят там одно и то же, ту же даль и те же грезы. Между ними целая жизнь, однако они, похоже, очень близки, поистине родственные души.