Не всплыл утопленник, видно, зацепился за что-то. Серёжка, устало опираясь на плиты, подобрался под водой к пареньку, пошарил руками. Так и есть: держит того за штаны толстая проволока. Выдрал зацепку, толкнул безжизненное тело кверху.
Когда вынырнул сам – уже не было больше сил плыть, бороться с клокочущим бучилом. Хотелось раскинуть руки, бездумно лежать на воде и смотреть в синее небо. Но этот утопленник… Где он? Воспалённое сознание кричало, что не всё ещё сделано, не до конца. Мальчишку прибивало уже к спокойной воде, и плыл он почему-то стоя, уронив в воду лицо. Серёжка заставил себя действовать. Несколько кролевых взмахов, и вот он уже около утопленника. Дотолкал того до мелководья, подхватил под мышки и выволок на берег. Пошатываясь, сделал два-три шага и обессиленно повалился на землю, зацепив краем глаза испуганно-виноватый взгляд Ларисы. Девушка склонилась над ним, погладила вздрагивающей рукой посиневшее лицо. Он попытался улыбнуться ей и сказал обеспокоенно:
– Ларка, займись этим…
Когда немного отошёл, когда прошла тошнота и перестала бить нервная дрожь, он приподнялся на локте и увидел, как Лариса и тот первым вытащенный паренёк, переломив утопленника через колено и сжимая рёбра, выдавливают из него воду.
«Молодец, Лариса, делает всё как надо», – отметил Серёжка, поднялся и подошёл к ним.
– Давайте я!
Уложил утопленника на правый бок, подсунул под него куртку, мотнувшись назад, согнул безжизненную левую ногу вперед и, ухватив цепко левую руку, стал энергично двигать ею…
Пот заливал глаза, руки устало деревенели. Серёжка уже было отчаялся привести в чувство мальчишку, как тот неожиданно всхлипнул, профонтанив изо рта мутной струйкой. Серёжка с ещё большей силой заработал рукой, сдавливая грудь утопленника.
Задышал парнишка, судорожно, неровно. Положили его на спину. Серёжку сменила Лариса. Встав на колени, она методично кланялась и кланялась оживающему утопленнику, сводя и разводя ему руки…
Старший паренёк, весь зарёванный, присел на корточки рядом с Серёжкой.
– Как зовут-то? – спросил Серёжка.
– Ю-юр-ка! А его Колька… братан мой…
– Не бойся, будет жить твой братан… Только от отца вам перепадёт…
– Пускай набьёт… лишь бы Колька оживал… – и паренёк затрясся в плаче.
– Ну-ну, нечего нюни распускать! Иди, подбери лодку!
Голос спасителя был строг и беспрекословен. Паренёк утих и послушно встал…
Как дотащили Кольку до первых домов городской окраины, как приехала и забрала его «скорая помощь», – Серёжка плохо помнил. Всё было, как во сне, в голове шумело и ломило.
Расстались с Ларисой, договорившись встретиться на вокзале.
Преодолевая слабость, дотащился домой, выпил две кружки квасу, на расспросы встревоженной мамы беспечным голосом отвечал: «Всё хорошо, ма! Всё хорошо!» Так же буднично-скучно попросил родителей не провожать на вокзал.
Отец крепко обнял его, троекратно поцеловал, подтолкнул в плечо и сказал: «Иди, солдат!»
Мать сидела у окна на стуле и тихо плакала. Сын приподнял ей голову, осушил поцелуями мокрые глаза, ласково прижал голову к себе, погладил мамины волосы и решительно отстранился; забросил на плечо плотно набитый рюкзак и ушёл из дому.
Проходя через бурлящую, отчаянно-бесшабашную толпу призывников во дворе военкомата, машинально жал руки приятелям; в дальнем углу двора, под тополями, присел на кирпичную кладку забора и отрешённо стал ждать команды строиться.
