Биф Веллингтон, или На..й готовку - страница 27

Коробка была измятой, местами грязной, в жирных пятнах. Я попыталась открыть её и тут же отшатнулась, так как на поверхности книг кишмя кишели какие-то жучки. Вновь выругалась и постучала по коробке ногой в надежде, что насекомые разбегутся по углам. Выждав с минуту, вновь приблизилась к ней. Внутри лежали книги. Много книг. Любовные романы, но в основном кулинарные книги. Приготовление салатов. Приготовление вторых блюд. Целая книга посвящалась соусам. Корешки тех книг пестрели названиями вроде «Изысканная выпечка от мастеров кухни» или «Божественные десерты в домашних условиях», но нужная мне была единственной без названия. Грубый кожаный переплёт, в темноте показавшийся мне почти багровым, на самом деле имел светло-бежевый оттенок.

– «A moment of choice, is a moment of truth», – прочла я вслух вытесненную на обложке надпись. – Момент выбора – это момент истины. Так, кажется.

Меня никто не услышал. Мальчик куда-то исчез, но меня это вовсе не озаботило. Нужно было побыстрее проверить все коробки в поисках хоть каких-нибудь упоминаний о мальчишке или способе избавиться от него.

Книга явно была старой. Об этом говорил не только затхлый запах старой кожи, но и пожелтевшие от времени плотные страницы, исписанные каллиграфическим почерком, прежде который мне видеть не доводилось. Но писала определённо бабка. Откуда я знала это, непонятно, но сердцем чувствовала, что это так. Интересно, как давно это было?

Почти к каждой странице была прикреплена яркая фотография с изображением блюда. Фотки явно появились куда позднее, чем записи, сделанные на страницах. От фотографий книга казалась раздутой, переполненной, словно не желала принимать ничего лишнего. Я быстро пролистала шуршавшие под пальцами страницы и обнаружила, что к некоторым рецептам фотография не прилагалась. Вместо этого под ними значилась жирная надпись «Не готовить». Я насчитала восемь таких страниц и вновь внутренне содрогнулась.

Восемь рецептов блюд, при взгляде на которые мой желудок судорожно сжимался в комок, а рот наполнялся слюной. Я вдруг испытала неимоверно дикий голод. Восемь имён с адресами людей неизвестных мне и всевозможные приписки с указаниями под каждым рецептом.

«Вот сука», – в очередной раз подумала я. Отшвырнула книгу в сторону и судорожно принялась перерывать оставшиеся коробки, в которых, к моему глубочайшему сожалению, оказались вовсе не книги, а какое-то старое барахло, и лишь в одной из них посчастливилось найти какие-то тетрадки. Захлопнув коробку с записями, я подняла её и уже собралась к лестнице, ведущей вниз, но увидела мальчика склонившегося и разглядывавшего что-то на полу.

– Что ты там делаешь, Артур?

– Ты разве ничего не слышала? – спросил он, загораживая мне обзор на то, что с таким интересом разглядывал.

– Нет. Я ничего не слышала. Мне страшно до ужаса, и я не хотела бы здесь задерживаться, так что просто покажи, что там. – Захотелось потянуть его за рукав рубашки и отодвинуть в сторону силой, но вовремя себя остановила, вспомнив, что сделать этого не могу. А что было бы, сумей я до него дотронуться? Что почувствовала бы, прикоснувшись к отвратной рваной ткани?

– Я услышал глухой удар. Такой, знаешь, как если бы что-то упало на пол, и пошёл посмотреть.

Он отодвинулся, и я увидела на деревянных досках птицу. Её довольно большое для вороны черное тело трепыхалось в предсмертных судорогах, а клюв то и дело открывался, пытаясь вдохнуть, но по виду птица эта давно уже была мертва. Местами лысая, с дырками в разлагавшемся теле. Кожи на её голове не наблюдалось вовсе, но она всё равно подёргивала лапками в тщетных попытках приподняться.