Биф Веллингтон, или На..й готовку - страница 28

– Ты чувствуешь запах? – спросила я мальчика.

Должно было пахнуть гнилью или кровью, или затхлостью от пыльного чердака, но пахло землёй. «Свежим влажным черноземом, который бывает на кладбищах», – только и успела подумать, ведь совсем недавно вдыхала в себя подобный аромат.

– Отойди! – крикнула я мальчонке, но покрытая землёй рука уже схватила его за ступню.

Она появилась из темноты угла, из-под вороха тряпок. Она подстерегала его. Не хотела спугнуть. Мне даже в голову не пришло, что это за рука, как она могла оказаться на чердаке и где, к чертям собачьим, остальное тело. Но рука вцепилась в мальчика крепко и принялась тянуть его в темноту образовавшегося за ней провала. Он заверещал так сильно, словно впервые в жизни испытал страх. Не могу сказать, почему кинулась на помощь, но бросила коробку на пол и схватилась за ржавый топор, что принесла вместе с гвоздодёром просто на всякий случай, и принялась рубить ту руку со всей возможной силой. Что-то в том тёмном углу сначала чавкнуло, а потом охнуло, когда отсечённая по локоть конечность упала на пол.

– Оставь её! – строго приказала я пацану. – Быстро с чердака. Мы и так тут задержались.

Когда мы кое-как спустились, мальчонку потряхивало от нескончаемых конвульсий, как будто что-то поселилось внутри и терзало, не находя выхода наружу. Я глядела на подёргивавшегося юнца и представляла тысячи бабочек, исчезнувших из своих деревянных рамок, а затем превратившихся в пыль.

«Теперь они внутри него», – почему-то думала я. Несмотря на всю абсурдность подобного предположения, почему-то верила, что это не так уж и далеко от истины. Верила, потому как в рамочки они так и не вернулись. Я даже на всякий случай сфотографировала их, пустые прямоугольники, висевшие вдоль стен. Был момент, когда я подумала, что неплохо было бы вообще поснимать их и сжечь прямо посреди гостиной, устроив большой пылающий костёр, в котором сгорела бы и я, но так и не решилась.

Всё чаще до меня доносилось приглушённое бормотание и непрекращающийся стук зубов. Кажется, Артур замерзал, но это вовсе не мешало ему действовать мне на нервы, пока я изучала бабкины тетрадки, в которых, впрочем, не было ничего интересного. Лишь описания трав, фаз луны и, естественно, насекомых, обитавших в округе. Пока мне не попался ни один ритуал. Вообще ничего важного, что могло бы помочь. Но тетрадей в коробке оставалось ещё много. Рано опускать руки.

– Два утёнка. Два. К водной глади спешат. Точно глади? Почему они так долго добираются до пруда? Почему не замечают лису? Лису? Да, возможно. Глупые утята. Уф, Буф. Так, кажется, их звали? Или это я их так назвал? Надо будет спросить у женщины. А может, был третий? Может, будет? Тогда где же он? Не помню. Глупые утята. Зачем сбежали от мамы? Зачем рвутся в пасть к лисе? Точно! К лисе. Или в конце всё же не лиса? Тогда кто же? Надо вспомнить. Надо дождаться женщину. Она напомнит, что с ними дальше случилось. Они вдвоём идут к пруду. Холодно. Ярко светит луна. Скалится лиса.

Иногда он прерывался и смотрел куда-то, сосредоточившись на одной точке. Разговаривал приглушенно, обращаясь к кому-то, но я не видела никого.

«Там действительно кто-то есть? – размышляла я, поглядывая время от времени на него. – Или пацан выдумывает, чтобы напугать меня?» Не хотелось думать, что общается он с кем-то из тех людей, что окружали нас в видении под крышей из глицинии, но мысли такие приходили в голову всё чаще. Я отгоняла их от себя, опасаясь, что способна призвать кого-то ещё из мира мёртвых. Но терзало меня не только это. Ни разу в жизни ещё я не испытывала столь всепоглощающее чувство голода, которое всё возрастало во мне с тех пор, как я выудила на свет божий эту проклятую книгу.