Биоэтика и социология: институциональный диалог - страница 44

Часто ли при оценке очередной новости о внедрении результатов биотехнологических разработок или генетических исследований мы задумываемся над вопросом: насколько научный успех безопасен для человеческой жизни и здоровья? К сожалению, с появлением новых возможностей они быстро начинают внедряться в практику без должной биоэтической оценки. Ни производители, ни пользователи не задумываются об их ограничениях или сдерживании. Единственный сдерживающий фактор – соотношение цены и прибыли. Это еще одна, социально-экономическая сторона социальных отношений и взаимодействий, в которые должна быть вовлечена биоэтика как наука, как социальный институт. А что же пока делает биоэтик? Напоминает о человеческом безумии, приводит доводы рассудка и обращается к мудрости.

С появлением способов искусственного зачатия обозначились самые различные нарушения не только моральных норм, но и норм закона. Однако реакция и санкции со стороны государственных властей, другими словами, правовая сторона вопроса, последовали гораздо позже. Если бы внедрение этих способов в практику предварила биоэтическая оценка, многих проблем, существующих сегодня, можно было бы избежать – таких, например, как проблема замороженных эмбрионов.

За снижение темпов научно-технического прогресса и науки ратует Римский клуб, агитируя за то, чтобы «рост был равен нулю», это будет препятствовать появлению новых технологий, а значит – и новых биоэтических проблем. В этих условиях набирают силу многочисленные экологические движения. Еще не забыты скандалы, связанные, например, с диагностикой пороков развития у новорожденных, вызванных талидомидом (1950), или с интоксикацией и отравлением диоксином (война во Вьетнаме, Ниагарский водопад, Севесо). У людей появляются опасения и даже страх по поводу бесконтрольности технического прогресса. Как не стать жертвой этого самого прогресса? Все чаще звучит призыв «вернуться к природе»[129].

Вполне очевидно, что в XXI в. не может идти речь о прекращении научных исследований – это все равно уже неосуществимо, – можно говорить о своевременном социальном контроле вновь разработанных методов ещё на экспериментальной стадии, чтобы предотвратить их использование как предмета коммерции.

В начале XX в. А. Пуанкаре (1910) считал нелепой даже мысль о том, что правительства и парламенты различных государств могут принимать компетентные решения по вопросам научных исследований. Он был убежден: «Следует руководствоваться своей совестью; любое правовое вмешательство будет неуместно и несколько нелепо»[130]. XXI в. все изменил: обсуждается, например, идея об учреждении научного трибунала для урегулирования спорных вопросов; идет дискуссия по поводу разработки свода законов для научных исследований, о запрете финансирования и публикации результатов исследований в том случае, если они получены с помощью средств, вызывающих сомнения с точки зрения нравственной чистоты.

Известная фраза Рамсея: «Мы сами себе должны закрыть доступ к знанию, на восприятие которого у нас не хватает нравственности»[131], сказанная на Нюрнбергском процессе, наилучшим образом характеризует состояние дел сейчас. Однако кто определит, какие именно это знания, и кто или что будет мерилом этого ощущения достатка нравственности?

В биоэтике уже сформулированы новые этические принципы и правила, регулирующие деятельность ученого и клинициста-практика. Соединение ценностей объективного знания и универсальных духовных ценностей человеческой культуры, где человек – цель, а не средство развития науки и общества, – вот общее правило биоэтики. В российском и зарубежном социокультурном пространстве общеизвестна система американских ученых Т. Л. Бошама и Дж. Ф. Чайлдресса, которая состоит из четырех взаимосвязанных принципов: автономия (respect for autonomy); «не навреди» (nonmaleficence); благодеяние (beneficence); справедливость (justice). Дополнительные правила (требования) – правдивость (veracity), приватность (privacy), конфиденциальность (confidentiality), верность (fidelity), информированное согласие (informed consent)