Потому что, кроме этого клиента, у меня есть другие клиенты, у меня есть я, а, возможно, ещё муж, дети, собаки, огород, друзья, хобби (нужное подчеркнуть). У меня есть моя жизнь и моё здоровье. И даже ради самых заманчивых целей я не готова пожертвовать всем сразу. А это значит, что я не готова вкладывать 100% своей энергии в эту работу. А сколько готова? И чем я согласна пожертвовать ради достижения этих целей?
– Каковы шансы, что, вложив вот это количество времени, сил и внимания, я получу то, что хочу получить? Вот честно. Пока ещё ничего не вложено, самое время спросить себя: это вообще – реально?
– Какой минимальный результат меня устроит? Потому что все люди – разные. У человека, который ко мне обратился, есть индивидуальные особенности. И всегда есть место непредвиденным ситуациям. Если что-то пойдёт не по плану, какой минимальный результат будет для меня приемлемым?
– Каковы наиболее вероятные риски, и как их избежать? Или что именно может пойти не по плану и что я могу предпринять заранее, чтобы оно пошло, куда надо, а не куда получится.
Ответы на эти вопросы можно найти самостоятельно или обратившись к специалисту. У каждого терапевта и в каждом случае они будут свои. Ниже я приведу ответы, которые получились у меня в одном из кейсов. Чтобы было видно, как потом из этих ответов складывается не только решение взять запрос в работу, но и условия моего контракта с клиентом.
Мои ответы:
– Что конкретно я хочу получить от этой работы?
– Больше исследовательского опыта в работе с БАР. Мне интересно на практике изучать различные механизмы и вариации биполярного расстройства.
– Я люблю, когда чинится. Я иду за красотой, а красота – это целостность. Я получаю большое удовольствие, когда было сломано – и починилось. (И в этой точке я должна признаться себе и клиенту, что да, я работаю на результат.)
– Я хочу получить деньги за эту работу. Потому что деньги для меня означают признание клиентом ценности моего труда.
– Сколько энергии я готова в это вложить?
– Две недели интенсивно и две-четыре недели в режиме обычной терапии.
– Какой минимальный результат меня устроит?
– Получить новый опыт, всё починить, но потратить больше сил, чем я планировала. Примерно на 20% больше будет ещё ок.
– Каковы наиболее вероятные риски?
– Цели клиента не совпадут с моими. Так бывает, что человек получает значительные вторичные выгоды от своего болезненного состояния, и по этой причине ему не очень хочется выздоравливать. Ну, то есть, надо, конечно, лечиться, к психологу ходить, но желательно не совсем вылечиться. Или не прямо сейчас. Потом когда-нибудь.
– Клиент перестанет приходить на сессии и работа над запросом не будет завершена. Между сессиями клиент может испытывать сильное сопротивление продолжать терапию. Поскольку в случае БАР мы точно не разрешим все актуальные травмы за одну-две, и даже за три-четыре терапевтических сессии, в перерывах клиент почти неизбежно будет «сползать» в детскую позицию, идентифицироваться с травмированными/выживающими структурами психики. В зависимости от его навыка идентификации со Взрослым и особенностей травматического материала, он может полностью утратить мотивацию продолжать терапию. Потому что в тот момент, когда нужно будет прийти на очередную сессию, ему психически может быть два года или пять месяцев, и ему страшно и больно, потому что мама его бросила.
