Европа словно не заметила случившегося на Кавказе. Беспокойство проявила только одна Англия. Кавказ давно привлекал внимание англичан. Через него проходили все торговые пути, связывающие Европу с Индией. И англичане не прочь были держать их под своим контролем.
Однако на Кавказе оставался еще один беспокойный сосед – Османская империя, чьи владения охватывали значительную часть Закавказья, северное и восточное побережье Черного моря, доходили до Средиземноморья, включая Балканы и Северную Африку…
Все эти воспоминания словно в калейдоскопе промелькнули в сознании Николая I и оставили тяжелый след.
…Ранние январские сумерки уже проникли в кабинет Николая I, когда вошла Александра Федоровна.
– Приказал бы свечи зажечь, – проговорила она, тревожно вглядываясь в лицо Николая Павловича. – Не заболел ли?
Она действительно была встревожена отсутствием супруга в течение дня.
…Прошло много лет после того несчастного случая, когда во время поездки Николая I по России на дороге между Пензой и Тамбовом его коляска опрокинулась и государь получил сильный ушиб головы и перелом ключицы.
Ключица со временем срослась, однако головные боли у Николая I стали с того дня постоянным явлением. От того он часто раздражался и ходил с бледным, словно полотно, лицом.
– Свечи зажечь? – рассеянно переспросил Николай Павлович. – Да будет исполнена ваша воля, сударыня.
Он тяжело встал из кресла, подошел к двери и, приоткрыв ее, попросил флигель-адъютанта распорядиться, чтобы зажгли свечи в его кабинете.
Когда свечи были зажжены, и они снова остались вдвоем, Николай спросил:
– Долго ли мы еще будем находиться в Красном Селе, ваше величество?
Слова были произнесены насмешливо, но императрица уловила в них тревожные нотки и все поняла.
– Если хочешь, завтра можно возвращаться в столицу, – ответила она с обворожительной улыбкой.
Николай Павлович посветлел лицом.
– Вот и славно! – отозвался он. – Значит завтра поутру сбор и в дорогу. – На минуту задумался и продолжил: – Ты сказала мне о крестовом походе против меня. Если это так, я буду биться за ясли Господни до последнего своего дня. Я это уже решил. Мой спор с Наполеоном о ключах – это не прихоть. Я знаю, многие осудят меня за это. Для них высшим благом является жить в просвещенном обществе, как они говорят. И им наплевать, быть христианской вере на земле или не быть…
Николай Павлович говорил и говорил, а Александра Федоровна слушала, стараясь скрыть не ясно откуда взявшуюся тревогу. Наконец, когда он умолк, спросила:
– Ты хочешь начать войну за христианскую веру?.. – вопрос этот Александра Федоровна задала осторожно. И тут же продолжила: – Однако ты обязан быть уверен, что тебя поймут и поддержат те же христианские народы, коих много и в самой Османской империи.
Николай Павлович вздохнул так, словно он был обречен.
– У меня нет другого выбора, – ответил он еле слышно. И добавил: – Под богом я хожу и ношу его волю. И пока я не развяжу раз и навсегда турецкий узел, ждать добра России не придется. Ты, наверное, не забыла, как я еще в 1826 году принудил султана подписать договор, по которому он обязался обеспечить автономию православным народам Малахии и Молдавии и не посягать на независимость Сербии. А что же получается на деле? Турки, на бумаге признавая автономию Дунайских княжеств, на деле попирают ее и по-прежнему грозят сербам. А что делает в это время просвещенная Европа?
