…6 января во второй половине дня графу Нессельроде доложили, что прибыл князь Меньшиков.
Нессельроде вышел его встречать. Провел в кабинет и усадил в кресло.
– Угощать, князь, я ничем не буду, – сказал Нессельроде, усаживаясь в кресло напротив. – Не до угощений теперь.
Князь Меньшиков снисходительно улыбнулся, и эта улыбка не ускользнула от внимательного взгляда Нессельроде, как и то, что Меньшиков приехал в парадном мундире при орденах и лентах, и выглядел так, словно собрался на парад.
Нессельроде вскипел внутри, но тут же взял себя в руки, памятуя наказ государя держаться с князем Меньшиковым в мире.
– Я и не рассчитывал на угощенье, – ответил князь Меньшиков. – Коль дела у нас предстоят серьезные, давайте не будем терять времени на пустословие.
Нессельроде снес и эту скрытую обиду.
– Я полагаю, князь, вы уже знаете, зачем вас пригласили в столицу? – спросил Нессельроде.
– В общих чертах, Карл Васильевич – ответил князь Меньшиков.
Нессельроде понял, что тон разговора надо менять иначе получится словесная дуэль, а не обсуждение плана переговоров в Константинополе.
– Александр Сергеевич, я выполняю волю государя и хочу, чтобы ваша поездка в Константинополь увенчалась успехом. Поверьте в мою искренность, – сказал Нессельроде.
– Я тоже этого желаю, Карл Васильевич, – смягчился князь Меньшиков. – Я слушаю вас.
…Когда их разговор подошел к концу и все детали будущих переговоров были обсуждены, за окнами уже начали сгущаться фиолетовые сумерки.
– …На днях государь отправит через графа Титова послание султану. Я надеюсь, Титов с ним вас ознакомит, – сообщил Нессельроде. – Мы все будем молить бога, и надеяться на положительный исход ваших переговоров. Хотя… – он сделал короткую паузу и сокрушенно развел руки. – Если вдуматься во все происходящее за последнее время, веры остается мало…
Откровенное признание канцлера слегка смутило князя Меньшикова.
– Вы не верите в успех переговоров? – прямо спросил он.
– Дорогой князь, верить я обязан господу богу и царю, божьему помазаннику. Во всем остальном я обязан по долгу своей службы сомневаться, – ответил Нессельроде и продолжил: – Вы не хуже меня знаете, что на протяжении уже долгого времени идет спор между греко-русской православной и римско-католической церквями за владение святыми местами. Можно понять и султанат, который навлекает на себя гнев то России, то Англии с Францией…
– Но позвольте, граф, – нетерпеливо перебил Нессельроде князь Меньшиков. – До половины нынешнего столетия, ключи от Вифлеемского собора были в руках православной общины и ни у кого это не вызывало сомнений. Все началось с появления на французском троне Людовика Наполеона!.. Разве не так?
– Я с вами согласен, Александр Сергеевич, – тут же согласился Нессельроде. – Однако нам от того не легче. По сведениям, которыми я располагаю, в Константинополе уже побывал французский генерал Опик и в ультимативной форме потребовал от правительства Турции передать французским монахам право на владение кроме святыни Рождества Господня, так же гроба Пресвятой Богородицы, камня помазания и право на ремонтные работы купола Святого Воскресения, который пострадал, как вы знаете, при пожаре в 1808 году. Есть опасения, дорогой князь, что турецкие власти снова пойдут на уступки Парижу. На этом и основана моя тревога, – пояснил он и продолжил. – А потому мой вам совет: лучше начать переговоры в Константинополе с Верховным визирем Турции Мехмедом Али. По моему мнению, он является одним из тех, кто наиболее разумно подходит к нашим требованиям. Ну и последнее, князь, – произнес Нессельроде, поднимаясь с места. Он прошел к столу, взял несколько бумаг и подал их князю Меньшикову. – Это копия договора Турции с Францией на пользование Святыми местами, который был подписан ими еще в 1740 году. Он вам может пригодиться. Дело в том, что в этом договоре нигде не перечислены те святыни, на возврат которых настаивал генерал Опик.
