Проект «Гербелы» Крушельницкий считал подозрительным и с точки зрения экономической целесообразности. Если под «Зарёй» гипсовые залежи образовывали толстые пласты и линзы, вблизи Красноглинного гипс залегал ближе к поверхности, но имел сложную форму: слои селенита чередовались с прожилками ангидрида и глины, что снижало чистоту минерала и делало нецелесообразной добычу шахтными методами. Рискованным был и открытый способ добычи из-за близости водоёма. Кроме того, для производства стройматериалов требовался алебастр, а не селенит, поэтому, считал Крушельницкий, «Гербела» должна дать детальное обоснование своих планов.
Блогер прошёлся и по самой «Гербеле», изучив опыт работы компании в других регионах. Методы холдинга он называл «саранчёвыми» и в качестве примера приводил несколько брошенных медных карьеров, отвалы которых травили реки поблизости.
Под постом Крушельницкого развернулась ожесточённая дискуссия, и половина читателей называла его выводы полной чушью. Они утверждали, что залежи гипса есть и севернее Красноглинного как раз вблизи Мишкино, что добыча гипса и ангидрида – это нормальная практика, что «Гербела» является социально-ориентированной компанией и для депрессивного Нечаевского района интерес такого холдинга – это шанс. Но были и те, кто поддержал его.
Блогер Феликс Крушельницкий возник в медийном поле лишь осенью 2017 года, примерно в то время, когда я бродил в окрестностях Филино. За три месяца он набрал хорошую базу подписчиков, публикуя смелые материалы о местной политике и социальных проблемах. Он безбоязненно цеплял губернатора, отыскивал подозрительные госзакупки, писал о дольщиках «Алмазов» и причинах многочисленных аварий на теплосетях.
Никакой предыстории Крушельницкого я не нашёл. Он возник из ниоткуда, то есть, скорее всего, писал под псевдонимом и на самом деле был каким-нибудь Андреем Сидоровым.
Но писал Крушельницкий легко и остро. Я нажал кнопку «Подписаться».
* * *
Утром, едва изморось на стекле зажглась розовым, я взялся за документы Скрипки. Лёня ворочался, уткнувшись с стену и тихо бормоча.
В папке было двадцать восемь листов, которые надёргали из разных пачек и разложили в беспорядке. Здесь были фрагменты личных писем, выдержки из каких-то распоряжений, перечни и схемы.
Я взял заполненный от руки список фамилий. В первой графе – пятизначные номера дел. Фамилии, имена и отчества вписаны небрежным почерком через графы с заголовками: «Год рождения», «Кем осуждён», «Когда осуждён», «На какой срок», «Конец срока», «Примечания». Фамилии шли без видимого порядка: Гурич, Книгин, Величко, Кузнецов, Чичин, Мингалёв…
После ксерокопирования буквы исходников стали дырявыми, словно их проела моль.
На рукописном листе с номером страницы 78 мне удалось разобрать: «Комиссия в составе т. т. Жигунова С. Т., Драчунова А. М., Прокопенко Г. В. и Неверова П. К. составила настоящий акт в том, что нами проведена индикация гроба из дуба, обивочной ткани из шёлка, подушечек и наматрасника, уложенных в гроб, на наличие ОВ и проверка на присутствие радиоактивных веществ при помощи прибора „ПОР“. Результаты проведённой проверки показали отсутствие ОВ, радиоактивных веществ, а также посторонних предметов».
Под ОВ, видимо, подразумевались отравляющие вещества. В нижней части документы были подписи членов комиссии и неразборчивая дата: цифры походили на 1932 или 1952.
