Фёдор был значительно старше и выглядел устало. Под оплавленными глазами собрались роскошные мешки, спускаясь каскадом к самым щекам. Рубашку он заправлял в трико, натягивая его на большой живот, отчего сбоку его ноги выглядели треугольными. Ходил он шаркающей походкой, и когда говорил с кем-то, разворачивался всем корпусом, демонстрируя узкую, слегка выпяченную грудь с неизменным кармашком. Скомканный платок в нём придавал кармашку беременный вид.
Коля был совсем молодым, тощим и шарнирным, и чтобы говорить, ему нужно было двигаться, поэтому он беспрестанно вскакивал или дёргал руками, время от времени сметая что-нибудь со стола. У него были светлые всклокоченные волосы, и, казалось, на ветру его причёска превратится в перекати-поле и сбежит. Возможно, он стриг себя самостоятельно, думая в это время о судьбе российских регионов, поэтому выходило неровно. Говорить с Колей было сложно: глаза его бегали, а взгляд просвечивал удивительной пустотой, будто на Хэллоуин внутри игрушечного черепа зажгли пару свечек.
Как-то они попытались втянуть меня в свой спор, требуя рассудить их в вопросе строительства «Северного потока». Я уклонился, и оба принялись доказывать мне свою позицию, а в конце концов обозвали друг друга и меня блаберидами.
Они обладали удивительной способностью смотреть на одно и то же и видеть разное. Как-то они поймали на шахматном столе насекомое, прихлопнув его прозрачным стаканом. Насекомое отдалённо напоминало клопа. Коля утверждал, что это паук и требовал немедленно отпустить его, потому что убивать пауков – плохая примета и варварство. Фёдор фыркал и настаивал, что это обычный таракан (блаберид вроде вас, говорил он), и, надев очки на самый кончик носа, принимался пересчитывать лапки. У Фёдора выходило шесть лап, Коля видел все восемь и обвинял оппонента в политической близорукости. Фёдор настаивал, что дополнительные лапы – никакие не лапы, а короткие усы, на что Коля разражался тирадой, мол, у патриотов всегда так: только дай повод кого-нибудь прихлопнуть. Фёдор ухмылялся и говорил, что Коля похож на бешеных экологов, готовых ради внимания к себе защищать что угодно – хоть тараканов, хоть слизней. Колины суеверия насчёт пауков он считал влиянием Запада, потому что «на Руси клопов всегда давили и давить будут». Пока они препирались, их подопытному удалось сбежать, и вопрос о том, является ли он тараканом или пауком, остался открытым.
По телевизору начался репортаж про «Гербелу». Он оказался скупым на подробности и сдержанно радостным. Закадровый голос рассказывал о спасительном импульсе для экономики Нечаевского района, пяти сотнях рабочих мест и обновлении инфраструктуры. Глава района Черноусов, стоя под вывеской администрации, не без гордости рассказал, что месторождение в Нечаевского районе было признано наиболее перспективным на фоне двух альтернатив в Оренбургской области и Пермском крае.
Выступил и представитель «Гербелы». Молодой человек в костюме с галстуком, похожий на амбициозного студента, сидел где-то в московском офисе и был сдержан в комментариях. Он заявил, что компания готова инвестировать в проект до трёх миллиардов рублей, но решение будет принято по результатам геологоразведки.
Журналист упомянул о некой настороженности жителей окрестных деревень, но глава района Черноусов тут же разъяснил, что люди всегда с опаской относятся ко всему новому. По его мнению, жителей волнует лишь пыль от гипсового карьера, но её подавят за счёт орошения отвалов.
