Он был оживлён, спросил о самочувствии, поинтересовался главным редактором Борисом Лушиным. Моё смятение его, скорее, позабавило.
– Туров моя фамилия, – представил он. – Туров Борис Александрович. Мы заочно знакомы.
Он сказал это с нотками торжества, как человек, чья фамилия слишком известна, чтобы её называть. Впрочем, я действительно узнал Турова, профессионального чиновника, биография которого состояла из ролей второго плана. Это было его особое искусство: пролезать наверх, не становясь мишенью. Заместитель начальника сектора, советник председателя комитета, заместитель главы района, вице-президент сельскохозяйственного объединения, помощник министра и всё в таком духе – Туров, скорее, подразумевался, чем существовал.
Я представлял его человеком молчаливым и скрытным, но Туров оказался болтлив, словно я был членом его банды. Пока мы мялись у моей палаты, он рассказал про инфаркт, который перенёс три года назад, про первый визит в клинику «Фомальгаут», про ставшую ежегодной профилактику. Туров занимал вип-палату на втором этаже.
– Тут хорошо, тихо, – рассуждал он. – Неделя здесь – это ещё полгода полноценной работы.
Говорил он мягко, вынуждая меня прислушиваться. Умение быть вкрадчивым и оформило туровскую карьеру.
Внезапно он заговорил о Братерском, спросив, что я думаю о нём и его методах. Я уклончиво ответил, что мало знаю Братерского, но Туров вдруг безапелляционно заявил, что я работал на Братерского не просто так.
– Вы же помогали ему, когда он валил Шавалеева, – сказал он ласково. – Потом это ваше расследование… забыл. По поводу комплекса «Росрезерва»… как-то он назывался…
– «Заря».
– Вот, «Заря»! – кивнул Туров. – Кому это было нужно? Шеферу. А Братерский – человек Шефера. Шефер хороший приятель Ветлугина. Ветлугин учредитель «Дирижабля», где вы работали. У них общие интересы. Это, в общем, довольно очевидно.
Братерский – человек Шефера? Бизнесмен и промышленник Виктор Шефер входил в тройку богатейших людей региона, но с Братерским у меня не ассоциировался. Сам Братерский, если и упоминал Шефера, лишь в общем ключе.
Моё замешательство возбудило Турова.
– Вы не знали, что Шефер финансирует Братерского? Страховая компания, эта… «Ариадна»? Да, «Ариадна». Так вот, она создана на деньги Шефера. У них ещё совместный IT-бизнес. Да вы и сами всё знаете.
Я неопределённо пожал плечами.
Туров оживился и выгрузил на меня ещё один шахматный расклад. «Семья» Шефера находится в противостоянии с бизнесами Каманских, которым помогал депутат Христов, московский зять которого Шитяков пытался зайти на местный рынок, чему помешали люди Шефера, захватив предприятие «Квазар», которое ранее перекупил некий Щепкин, который является подрядчиком медных разработок на Тиминском месторождении, который знаком с Братерским, который представлял интересы финансовой группы «Джемстоунс», которая через офшоры владеет долей в предприятиях Шефера…
«В доме, который построил Джек», – мысленно добавил я, не уловив и половины.
Я вспомнил, как Боря Лушин однажды получил от прежнего главреда Мостового задание нарисовать схему взаимодействия местных элит. Боря провозился полгода, но эскиз выглядел так, словно ребёнок исчеркал неудачный рисунок – все оказались связаны со всеми. Идею забросили.
Туров заговорил про «Гербелу»: с его слов получилось, что холдинг пришёл в наш регион с подачи Игоря Каманских, главного конкурента Шефера в борьбе за влияние на региональном уровне. Исследовать гипсовые месторождения вокруг Мишкино «Гербела» начала ещё пару лет назад: планировалось совместное предприятие по добыче гипса на паях с Каманским. Политическое прикрытие обеспечивал Ферзев, что означало поддержку на самом высоком уровне вплоть до губернатора. Скандал, который спровоцировала моя статья, приостановил работы. Потом между «Гербелой» и людьми Каманских возник разлад – об этом Туров говорил уклончиво. В конце года «Гербела» решила возобновить проект, но в этот раз политическое прикрытие обеспечили люди Шефера.
