– Об этом ему могла сказать Элиза, – возразил Лавалье.
– Могла, – согласилась Катрин. – Но муж не стал бы таиться, а немедленно со мной объяснился. Как и по всему остальному, о чем написано в письме. Не такой он человек, чтобы играть в тайны и секреты. – Она спешила высказаться, только бы защитить Николя от угрозы. – С судом над ним у вас ничего не выйдет: он легко докажет, что письма не писал, – для этого есть графологи. Разумеется, вы можете устроить покушение на него в Европе, но генерал Муравьев – не рядовой военный, он – правитель половины России, его убийство станет грандиозным скандалом, и вам вряд ли хочется подставлять свою карьеру под этот топор. Тем более что смерть Муравьева мало что изменит на Амуре и Тихом океане, – а вы ведь этого добиваетесь, – у генерала есть прекрасные помощники, которые продолжат его дело…
Лавалье глядел на Катрин со все возрастающим интересом – она это видела по его глазам, – и когда остановилась передохнуть, даже подтолкнул ее:
– Я слушаю вас, мадам.
– Так что ваши «более сильные аргументы», виконт, оказались гораздо более слабыми. – Катрин вздохнула, помолчала. Лавалье терпеливо ждал. – Но умирать мне, честно говоря, не хочется… – Она горестно покачала головой, – Только вот не пойму, какой вам будет прок от сведений, которые смогу собрать я, – это такая мелочь!..
– Что вы, мадам! Как у нас говорят: и самая прекрасная девушка Франции может дать только то, что у нее есть. Хороший разведчик, собирая разные сведения, даже мелкие, сопоставляя их с другими, может делать очень важные выводы. Я не должен вам этого говорить, так как методы разведки открыты только для служебного пользования, но мне совсем не хочется, чтобы вас грызла совесть. Успокойте ее: ваш вклад в наш анализ будет столь мал, что вряд ли можно считать его преступлением, – так, на уровне светской болтовни. В столичных салонах выбалтывают куда более серьезную информацию.
– Благодарю за заботу о моей совести, – со всей иронией, на какую была сейчас способна, откликнулась Катрин.
– Значит, я правильно понял? Вы добровольно даете согласие на сотрудничество? – Он подчеркнул – «добровольно». Катрин развела руками: увы! Лавалье вынул из стола лист бумаги, гусиное перо и чернильницу. – Тогда подпишите обязательство.
Катрин внимательно прочитала: «Я, Муравьева Екатерина Николаевна, в девичестве Катрин де Ришмон, даю согласие…» Надо же, все приготовлено, даже написано каллиграфическим почерком – остается только поставить подпись.
– А как подписывать? По-русски или по-французски?
– Для надежности – и так и так.
Катрин встала, положив лист на стол, и взяла перо. Наклонилась было и занесла руку, но остановилась и остро взглянула на виконта:
– У меня есть условие. Даже два.
– Какие условия?! – воззрился на нее Лавалье.
– Во-первых, вы должны отозвать из России Анри Дюбуа. Я не хочу, чтобы мой муж постоянно был под угрозой покушения.
– Принимается, – махнул рукой виконт. – А второе?
– За смерть Анастаси Дюбуа кто-то будет наказан?
– Вы хотите ареста вашего мужа? Пока что все указывает на него. Подписывайте бумагу, мадам, и договоримся об оплате ваших услуг.
– Вы с ума сошли! – вспыхнула Катрин. – Какая оплата?! Вы решили меня унизить еще и этим?
– Все, что бесплатно, – то аморально. Помните такую пословицу? Она родилась не в «Сюртэ Женераль» – это придумал народ. А народ зря говорить не будет.
