Близкие контакты пушистого вида - страница 11

Оглядывая сад, я вспоминал, как счастливо здесь жилось моим питомцам. Вот дерево Дженета – они с Шипли так любили на него карабкаться! У пруда сохранились мостки, на которых мы с Медведем когда-то спасли запутавшуюся в сетке черепаху. Из мутных вод нашего пруда Дженет обожал вылавливать обертки от конфет и хрустящие пакетики от чипсов. Чуть выше на холме покачивалась на ветру высокая трава, где Ральф однажды в приливе храбрости охотился на забредшего к нам каким-то чудом небольшого оленя. Чуть поодаль, справа, на участке Деборы и Дэвида стоял загончик для кур, которые страшно боялись Шипли. Пробегая мимо курятника, кот неистово вопил что-то вроде «Черт, черт, черт, черт, черт, черт!» Слева за углом раньше были заросли плюща, откуда к нам приходили рыжие беспризорники. Там до сих пор виднелась подстилка, которую я вынес когда-то для Грэма и Майка и так и не нашел в себе сил убрать. Низкорослый вечнозеленый кустик, под которым Ральф однажды целый день просидел неподвижно рядом с ежом. Прогалина в заборе, куда после дуэлей с Ральфом отступал Алан. Окно, сквозь которое Медведь страстно разглядывал Печеньку. Здесь все напоминало о счастливой жизни с моим пушистым семейством. Наверное, не стоило слишком уж надеяться, что в доме и потом будут жить кошки, пусть другие, не мои. Вот вывезу через пару дней вещи, распрощаюсь со старым домом и вряд ли когда-нибудь снова войду в эту дверь.

И все же, когда первые покупатели упомянули, что не намерены заводить кошек или собак, у меня в груди похолодело. Нам здесь жилось хорошо, хоть и не всегда беззаботно, и я хотел, чтобы в доме по-прежнему царили радость и веселье, которое дарят четвероногие питомцы. Невозможно представить Алана и Печеньку в одиночестве, без кошек или, быть может, других, менее пушистых друзей за забором. А как же Дебора и Дэвид? Им придется нелегко с соседями, которые не любят животных. А вдруг вернется рыжий бродяга Майк? Что будет с ним? Когда нашлись новые покупатели, я был очень рад узнать, что они любят кошек, и сразу рассказал им о Майке. Даже не ради самого Майка, а просто из вежливости. Когда продаешь дом, следует сообщить новым хозяевам о хороших ресторанах по соседству, о тихих парках, где лучше всего гулять по вечерам, о ближайшей больнице и, конечно же, о рыжих бродячих котах.

Я с грустью вспоминал о Майке и даже о Грэме, с которыми мы больше никогда не встретимся. Пришло время распрощаться с моими бродягами. Я и так задержался в этом доме чуть ли не на целый год дольше, чем следовало, и все из-за котов. Закончив пространное послание новым хозяевам и упаковав последние коробки, я отправился спать в предпоследний раз под этой крышей. Медведь шел за мной по пятам. Укрывшись одеялом, я вспомнил, что вставать через пять часов, а будильник я завести забыл. Шевелиться было лень, к тому же в доме столько котов, что кто-нибудь меня обязательно разбудит, проорав собственное имя или выкрикнув очередное непристойное ругательство, когда придет время переезжать в новый дом.

Я так устал за последние недели и даже месяцы, споря с нотариусами, укладывая вещи, распределяя все старое и ненужное между благотворительными магазинами и свалкой, что не смог как следует выспаться. Ничего удивительного, что, выруливая со стоянки на фургоне для перевозки мебели, я врезался в стоявший рядом автомобиль. Все это, конечно, из-за моей усталости, хотя есть тут и вина служащих компании, где я взял напрокат фургон. Говорил же я им, что никогда не водил грузовиков, но они подсунули мне на подпись какие-то бумаги и вложили в руку ключи. Всю дорогу до дома я проклинал свою заторможенность и нерешительность. Надо было настоять, чтобы работники сами вывели фургон со стоянки, а не полагаться на счастливый случай. Фургон отделался едва заметной царапиной, чего не скажешь об «Опеле», которому изрядно досталось. Я не знал, во сколько мне обойдется ремонт помятой машины, но предполагал и, как оказалось впоследствии, не ошибся – эта авария стоила мне каждого пенни, сэкономленного на перевозке мебели. В следующий раз отдам маме собственноручно записанное нравоучение на тему «А я тебе говорила!», чтобы не выслушивать ее возмущенные тирады.